Павел Андреевич Мисько
Земля у нас такая
Повесть
Перевод с белорусского автора
Две повести составляют эту книгу. В повести "Земля у нас такая" рассказывается о наших днях. Три друга, герои повести, живут в деревне Грабовка, невдалеке от строящегося гиганта химии. Друзья занимаются в школе, работают в колхозе, интересуются стройкой, учатся познавать, где добро, где зло.
Общаясь со взрослыми, постигая жизнь, юные герои почти на каждом шагу слышат эхо минувшей войны...
Повесть - "Красное небо" - посвящена детству того поколения, которому сегодня за тридцать, чьи сердца нещадно ожег пожар войны.
Для детей среднего школьного возраста.
Глава первая
ГРИШКА-ВЕРХОЛАЗ
Наши дома стоят напротив, через улицу. Гриша Чаратун легко может из своего окна пускать к нам солнечных зайчиков. А дом Вити Хмурца стоит рядом, за нашим огородом. Если Витя первым выбежит на улицу и свистнет - слышно всем. А вот Гриша свистеть не умеет - получается какое-то "сю-сю". Поэтому он предпочитает кричать: "Ленька Лавруська! Хмурец!"
Леня Лаврушка - это я. Гриша не дразнится, он так говорит потому, что выбил зуб.
Я сначала не верил: не может быть, чтобы из-за одного зуба так речь искажалась! Думал - прикидывается. У деда Стахея вон скоро не останется спереди ни одного зуба, а хорошо говорит, разборчиво. Но Гриша и на уроках так отвечал: "Ветер с давних времен на слузбе у целовека..."
Наш ботаник и географ Вадим Никанорович - он же и классный руководитель - такой, что не очень-то прикинешься. Я не знал, как называется безртутный барометр. "Вертится, - говорю, - на языке, не могу вспомнить". А он: "Ну-ка, покажи язык..."
- Лавруська! Хмурец!
Во, кричит уже Чаратун...
Я открываю окно. Стоит Гриша, строгает ножиком прутик.
- Ну - чего?
- Скоро ты?
- Иду!
В рот - кусок яичницы, сковородку - в печь. Выпиваю молоко, посуду прикрываю на столе полотенцем. Некогда мне мытьем заниматься!
К Чаратуну уже подходил и Хмурец. В руках - кусок ржавой трубы. Вчера его отец делал из таких труб мачту, для антенны телевизора, осталась, наверное.
- Ну и сто из нее полуцится? - кивает Гриша на трубу.
- Не придумал еще. - Витя зевает с подвывом. - Наверное, переспал. Но доберешь норму или переберешь - зеваешь потом, как собака.
- Ты три нормы выдал. Страсно было к дому подходить - храп, как из берлоги.
По тону Гриши нельзя было понять, шутит он или говорит всерьез.
- Скажешь! Я где-то читал, что это - атавизм... - Витя опять зевнул. Остаточное явление от дикого образа жизни... Человек в доисторическую эпоху храпом зверей отпугивал.
Я захохотал: кого отпугивал Хмурец теперь? Мух? А Чаратун только хмыкнул.
- Слыхали? - говорит. - Петя Горохов пропал.
Мы смотрим Гришке в рот, на выбитый зуб. Если у человека какой изъян на лице, всегда почему-то хочется туда пялить глаза.
- Бреш-и-и больше... - недоверчиво тянет Витя.
- Цудаки - не верят. Как корова языком слизнула.
Нескладно выдумывает Гриша. Оставил бы этот "хлеб" Вите, у того лучше получается.
- Испарился? В космос полетел? Он же на завтра пионерский сбор назначил! - говорю я.
- Не будет сбора. Сегодня его мать моей хвасталась: достали где-то горясцую путевку в пионерский лагерь. Повез папаса Петю сил набираться.
Мать Гриши, тетка Фекла - доярка, Петина, - зоотехник. Может, они и встречались утречком на ферме, разговаривали. "Ну и Петя! Ну и выкинул коленце! Хоть бы прибежал и сказал: так, мол, и так, занимайтесь сами чем хотите..."
- Ну и пусть катится! - прервал мои мысли Хмурец и подул в трубу. Зашипело, будто паровоз пар пустил. Вокруг губ обрисовался коричневый ржавый кружок.
- Обойдемся и без него... Только и знает ныть: "Ну сто тут придумаесь в деревне! Ну сто-о?!" - Гриша решительно махнул рукой: - Посли верхолазов смотреть!
- А как сегодня пойдем? Мимо кладбища или через мостки? - спрашивает Витя.
Если идти мимо кладбища - ближе, если через мостки - дальше, но зато там, на повороте речки Мелянки, - омут, где мы всегда купаемся.
- Луцсе на мостки. Скупнемся... - говорит Гриша и немного краснеет. Наверное, не может забыть, что с ним было на кладбище.
А мне все равно, как идти. Только надо теленка перевести на свежее место.
- Никуда не денется твой теленок... - Витя вертит в руках трубу, пробует дунуть с другого конца.
Но они покорно идут за мной, в сторону кладбища. Там на клинышке луга между огородами и кладбищем колхозники навязывают своих телят. Дед Стахей туда колхозных телят не гонит - слишком тесно. Он пасет их на первой "карте" и на последней, у речки, там суше (весь заболоченный луг у нас порезали канавами на "карты" - осушают).
Только я расшатал вбитый в землю железный шкворень, к которому был привязан теленок, как Витя изловчился и трубнул в свою трубу, как допотопный мастодонт. И тут... В лицо мне фонтаном брызнула земля, цепь и шкворень больно ударили по ногам, - я упал.
Вытираю глаза подолом рубахи и вижу: мчит теленок, задрав хвост, прямо на огороды, ребята - за ним. Глаза невольно зажмурились... Ну и дорогу протопчут по грядкам! Ох, и попадет же нам! А может, какая-нибудь тетка уже и выскочила с палкой?
