Земля у нас такая - [4]

- Дядька Хмурец! У вас дым из-под крыши валит, пожар, наверное!

Тетка Алена с перепугу едва в обморок не упала. Шух! - ведро воды в печь, и во двор. Глянули - сидит их Витька на самом коньке крыши. А трубы нет!

Антон Петрович мигом приволок из-под сарая лестницу, полез с ведром воды - в трубу лить: "Сажа горит!"

Витя отполз скоренько на самый край конька и смотрит, как бы на клен перебраться, улизнуть. Только далеко клен, не перепрыгнуть. А внизу народу собралось! Суматоха, гам. Соседи помогают вещи из дома вытаскивать, кто-то побежал бить в рельсу.

- Слазь, сыночек! - заламывает руки тетка Алена. - Сгоришь!

Мы с Гришей сидим на заборе, нам люди не мешают смотреть, и все видно как на ладони.

Витя, оказывается, не только сровнял трубу с крышей, но еще и глубже разобрал - насколько сумел достать рукой. Поэтому дым и попадал под крышу, пробивался через все щели.

На всякий случай отец Вити плеснул воды в трубу.

- Ну, герой, что теперь будем делать?

- Ты же сам говорил, что никак не выберешь время трубу починить, говорит Витя. - Мама еще ругалась: "Сапожник, а ходишь без сапог!" Вот я и...

Хмурец-старший хмыкнул смущенно, поскреб пальцами бороду.

- Сиди здесь!

А сам слез, замесил в ведре глину, втащил наверх.

- Вот... Пока не сложишь все, как было, не спускайся...

Вот был спектакль! Сроду такого представления не видали!

Витькина мать вынесла кастрюльку с картошкой в сад, разложила огонь между двумя кирпичами, и уже там доваривала.

Антон Петрович спокойно курил с мужчинами, а те подсмеивались и над ним, и над сыном. Моя мать, Гришина и Витина, и другие женщины перемывали нам косточки: дети теперь пошли и такие и сякие, а непослушные - хоть кол на голове теши! Вспоминали, кто и когда набедокурил, какая была за это кара. Придумывали они, как бы наказать и Витю.

А нам было чертовски весело! Ребятишек сбежалось - с полдеревни! Дурачатся, кувыркаются в пыли, гоняются друг за дружкой. Мы выкрикиваем снизу, даем Вите всяческие советы, пробуем сами лезть на крышу.

- Все! - крикнул наконец Витя.

И стал рядом с трубой, подняв обе руки кверху, в одной - мастерок, в другой - пустое ведро.

Антон Петрович отошел подальше, чтоб лучше разглядеть трубу. Постоял, уперев руки в бока, и сказал:

- Слазь. Картошка простынет...

И никакого наказания!

Пока Витя спускался по лестнице во двор, мы аплодировали ему, как артисту, кричали "ура!".

Теперь у нас Витя признанный авторитет в печных и трубных делах. В прошлом году, когда школьники затеяли сами отремонтировать школу, Хмурец был вроде инструктора и все печки подправил собственноручно. Ему директор за те печки даже руку пожимал, как взрослому, и вручил грамоту-благодарность.

Пионерская газета напечатала об этом заметку и так расписали все ужас! И кто что говорил во время работы, и какие рационализаторские предложения вносил, даже кто больше всех был чумазым от усердия. А внизу стояла подпись: "Петя Горохов, председатель совета отряда".

Витя заступил ему дорогу - шли как раз домой.

- Твоя работа? - сунул ему газету под нос. - Разве я курносый? Разве я "самый малый, да самый удалый" в классе? Разве я хвастался, что могу кирпичный дом сложить?

- Да я... не я... я совсем маленькую заметку написал, на полстранички... Что сделали, перечислил, фамилии назвал... Честное пионерское! - бил себя в грудь пухлым кулачком Горохов.

Ну, кто ему поверит? Хмурец на всякий случай треснул Петю по затылку. Председатель совета отряда сразу забыл о своем чине и бросился на Витю. Мы едва их растащили. Но у Хмурца уже вспыхнули на щеке две красные полосы. Поганая у Горохова привычка: не хватает силенок, он и пускает в ход ногти.

Так между нашей компанией и Петей Гороховым "пробежала черная кошка"...

ДЕД СТАХЕЙ "ЗАГАДЫВАЕТ ЗАГАДКИ"

С каждым днем все дальше и дальше ходить к верхолазам. Они уже натянули и закрепили проволоку на мачтах по эту сторону Мелянки и перевезли свой вагончик к самому Студенцу. Сегодня впервые идем к Володе Поликарову за речку. Мы с Гришей оторвали Витю от любимого занятия - уже, наверное, в сотый раз разбирал, чистил и смазывал своего "Орленка".

Идем тропкой, по кладкам, перекинутым через канавы. По траве напрямик больше не бегаем, на некоторых "картах" скоро будут косить. А к осени запашут и на остальных, посеют культурную траву.

- Ой, смотрите! - вдруг крикнул Хмурец, показывая рукой вдоль канавы. Мы остановились на кладке все втроем, доска прогнулась, запружинила.

Метрах в ста от нас в канаве что-то шевелилось. Черное с белым... Слышно хлюпанье, какие-то вздохи...

- Выдра на бусла напала! - прыгнул на берег Чаратун.

Буслом у нас аиста зовут...

Мы побежали за Гришей. Хмурец несся такими скачками - чуть по спине пятками не колотил.

- Теленок тонет! - закричал Гриша, добежав. - А где же пастух? Э-гей! Э-ге-гей! Дед, теля-я увязла-а-а!

- Э-гей!!! - крикнули втроем, осмотрелись по сторонам.

За Мелянкой, у Студенца, ползет трактор, натягивает проволоку. У реки пасутся телята. А где же пастух, дед Стахей?

У теленка видны из месива только спина и красивая, перепачканная жидким торфом мордочка. Еще несколько минут - и захлебнется.