Земля Мишки Дёмина. Крайняя точка - [9]

— Что ж дальше думаете?

Мать сочувствовала этим случайно прибившимся к их дому парням.

Парни заговорили разом:

— Никудышные наши дела.

— Куда уж хуже! Пять рублей на всех. С таким запасом далеко не уйдешь.

Казалось, парни впервые по-настоящему задумались над своим положением, осознали его безвыходность. Даже с Анатолия Юрова как будто слетели спесь и ершистость.

— Да, незавидное у вас положение… — Мать подперла кулаком щеку, закусила нижнюю губу, как будто собиралась принимать важное решение. — На работу вам надо устраиваться.

— Рады бы. Не принимают. Понимаете, Мария Степановна, не принимают! Во все организации во всех поселках заходили, — как-то заискивающе и проникновенно проговорил Василий Сакынов. — А мы только этого и хотим… — Его узкие черные глаза смотрели так простодушно, так по-детски откровенно, что трудно было поверить, будто этот парень мог воровать и несколько лет провел в заключении.

— Как это не принимают? Погибать вам, что ли! — возмутилась мать. — Завтра же пойдем к секретарю партийной организации, к начальнику лесопункта.

— Э, все они на один манер скроены, — пренебрежительно махнул рукой Анатолий.

— А ты не маши! Рано разочаровался в людях. Сперва докажи, что ты хороший, а потом требуй и к себе уважения. В общем завтра идем в контору.

Мать постелила гостям на кухне. Положила рядом два матраца, накрыла простынями.

— Если ляжете поперек, разместитесь все.

Мишка забрался на печку и наблюдал, как раздеваются гости. На груди Василия Сакынова синели вытатуированные крылья. Его крепкие, мускулистые руки до самых плеч покрывал причудливый узор.

«Ишь, как разрисован! Видно, долго околачивался среди блатных», — подумал Мишка.

Парни погасили свет, с восторженным кряхтением полезли под одеяло.

Мишку взяло сомнение: «Кто их знает, что у них на уме? Мать готова верить каждому встречному…»

У входа в горницу лежал черный Загри. Отцовская двустволка висела над кроватью матери. Зато малокалиберная тозовка — подарок отца — была рядом, на лежанке. Мишка нащупал рукой ее полированное ложе, нашарил коробку с патронами, зарядил винтовку и положил рядом. Долго лежал с открытыми глазами, прислушивался. Сначала парни молчали. Потом трое стали шептаться. Но как Мишка ни прислушивался, не мог уловить в их разговоре ничего подозрительного. Наконец они захрапели. Мишка решил положиться на верного Загри и тоже закрыл глаза. Но пес спокойно пролежал всю ночь у порога. Не понадобилась и тозовка.

Утром чуть свет парни вместе с Мишкиной матерью ушли в контору.

Нина Сергеева

Мишка надел белую рубаху, повязал красный галстук.

В душе он радовался, что вечером нагрянули парни. Иначе не избежать бы неприятного разговора с матерью. Мать в таких случаях не кричала, не ругалась, не пыталась наказывать, только потом тяжело вздыхала: «Что-то из тебя выйдет без отца?..»

Одеваясь, Мишка и сам тяжело вздохнул. Конечно же, на большой перемене его вызовет директор, будет внимательно смотреть в глаза, осторожно расспрашивать, почему Мишка вчера пропустил уроки. А сам давным-давно обо всем уже догадался. И эта осторожность опять-таки неспроста. Директор школы и Мишкин отец дружили.

Да, дела!..

— Напились чаю? — по обязанности старшего спросил Мишка сестренок. И строго напутствовал: — Подметите пол и можете гулять. И недалеко от дома.

Надел чистый ватник, шапку, на плечо повесил сумку с книгами. И вот уже под ногами похрустывает отвердевший снег. Утро солнечное, морозное. Снега за поселком и на реке отливают голубизной, а дальше полыхают желтыми искрами. На вершинах темно-зеленых хребтов они окрашены в розовый цвет. Небо высокое, синее, нет на нем ни облачка. Над белыми брусчатыми домиками поселка прямыми столбиками тянутся из труб белые дымки. Пар от Мишкиного дыхания оседает серебряными тончайшими завитушками на ушах его шапки. Красота погожего утра сливается для Мишки с гудением машин, которое доносится с нижнего склада. С каким бы наслаждением Мишка забросил на печь сумку, просигналил попутному грузовику — и на лесосеку!

— Миньша! Михаил! Вот оглох! Кричим, кричим, а он не слышит. Здорово!

Запыхавшийся Семен Деньга снял варежку и сунул Мишке руку.

— Сколько раз заходили, тебя все нет. Где ты только пропадаешь!

Был Семен высокий и тощий, как его дед, Тарас Илларионович. Ватник не по росту болтался на Семкиных плечах, словно на вешалке. На затылке из-под шапки торчали, загибаясь кверху, давно не стриженные волосы.

Олег Ручкин поздоровался с Мишкой сдержанно и независимо. Был он на полголовы выше, да и старше Мишки, носил коричневую кожаную куртку с меховым воротником и меховыми отворотами. Рукава куртки были длинные, он их загибал и подбирал под кожаные шоферские краги.

Когда Олег появился в Апрельской школе в своем сером шерстяном свитере с голубыми оленями на груди, он сразу обратил на себя внимание. Ладно скроенный, высокий, с длинными русыми волосами, красиво подстриженными и зачесанными назад, он выделялся среди поселковых ребят и вызывал у многих не только любопытство. Семен Деньга о новом парне говорил с восхищением. И, может быть, больше из гордости, чем из неприязни, Мишка не хотел сближаться с новичком.