Земля любви, земля надежды. По праву любви. - [97]

— Что?! — вскипела Нина. — Вон из моего дома!

Амалия рассмеялась:

— Где ты видишь дом? Это приют для нищих! Я вообще не понимаю, как ты здесь можешь жить. Ты же молодая, красивая... Знаешь, я могу предложить тебе хорошие деньги, чтобы ты оставила в покое Жозе Мануэла и уехала подальше отсюда. Сколько ты хочешь? Говори!

Нине очень хотелось вышвырнуть её за дверь, но она смирила своё негодование и сказала с вызовом:

— Деньги мне не нужны. Я хочу вот этот перстень, который у вас на руке!

— У тебя губа не дура! — озадаченно произнесла Амалия. — Это фамильная драгоценность. Перстень очень дорогой!

— Надеюсь, не дороже вашего племянника? — съязвила Нина.

Амалия подумала, всё взвесив, и отдала ей перстень.

А Нина предъявила его Жозе Мануэлу, когда он в очередной раз пришёл к ней искать примирения:

— Твоя тётка разговаривала со мной, как с потаскухой, и попыталась купить меня за этот перстень, чтобы я уехала из Сан-Паулу.

Разгневанный Жозе Мануэл велел тёте и её воспитаннице немедля покинуть его дом, но Амалия тут же прикинулась смертельно больной, разыграв тяжёлый сердечный приступ. Отъезд в Рио пришлось отложить на неопределённый срок, и о воссоединении с Ниной в этих условиях не могло быть и речи.

Жозе Мануэл навещал Нину в приюте, подкарауливал её у ворот фабрики и вскоре стал замечать, что вокруг его жены постоянно вертится профсоюзный адвокат Андре. Нина объяснила Жозе Мануэлу, что Андре помогает ей разыскивать тётку Томаса, а кроме того, у них много и других, профессиональных, тем, которые нужно обсудить.

Жозе Мануэл знал, что письмо, отправленное родной тётке Томаса, вернулось обратно с пометкой: «Адресат выбыл». Он сразу же предложил Нине:

— Давай усыновим Томаса и будем жить одной счастливой семьей.

Но Нина считала себя обязанной исполнить волю покойной Матильды — передать Томаса его родной тёте.

Теперь же, когда поисками Артемизии Фонтес — сестры Матильды — занялся Андре, Жозе Мануэл подумал, что адвокат будет специально разыскивать её сто лет, чтобы иметь возможность почаще общаться с Ниной. И сам разыскал Артемизию!

Томас плакал, прощаясь с Ниной, которую он успел полюбить. А тётка была для него чужой и взирала на мальчика неприветливо. Нина сказала ей, что может увести Томаса обратно, если он здесь не нужен, но Артемизия упокоила её:

— Нет, не волнуйтесь, для него тут найдётся место.

Жозе Мануэл вскоре пожалел о том, что разыскал Артемизию. Однажды он застал Андре в гостях у Нины и понял, что адвокат бывал здесь и раньше, но тогда его сдерживало присутствие Томаса, а теперь он может свободно приставать к Нине и никто ему не помешает.

Нина же опять объяснила свою дружбу с адвокатом их общими интересами.

— Тебе этого не понять, — сказала она Жозе Мануэлу. — Ты далёк от наших проблем.

— Ваших?! Что это значит?

— Я имею в виду проблемы рабочего класса, — вынужденно стала оправдываться Нина. — Тебе же наплевать на то, что фабриканты безжалостно эксплуатируют рабочих!

— Нет, я изо всех сил борюсь за твоё освобождение от рабского труда на фабрике, — пошутил Жозе Мануэл, вызвав очередную вспышку негодования у Нины.

В тот раз они не просто поссорились, а разругались навек. Нина заявила, что больше не пустит его на порог, и потребовала развода.

При наличии более удачливого соперника эта угроза вполне могла иметь под собой реальную почву, и Жозе Мануэл испугался. Он должен был сделать всё, чтобы не допустить развода, и поэтому пошёл на крайнюю меру: устроился рабочим в тот же цех, где трудилась и Нина.

— Теперь ты не сможешь упрекнуть меня в том, что мне чужды интересы рабочих, — сказал он Нине.

— Сумасшедший! Зачем ты здесь? — изумилась она.

— Я хочу ещё раз доказать тебе, насколько ты мне дорога.

От этих слов, от этого поступка сердце Нины дрогнуло. Она не только помирилась с Жозе Мануэлом, но и позволила ему пойти вместе с ней в приют, где они провели страстную ночь любви и едва не опоздали утром на работу.

Но, тут некстати вернулась из Италии Мадалена, спать с Ниной в приюте стало невозможно, а перебираться к Жозе Мануэлу она отказывалась, потому что у него по—прежнему жили Амалия и Аделаида и выселить их оттуда не было никакой возможности: тётушка едва ли не каждый день демонстрировала племяннику «смертельный» приступ стенокардии, ухитряясь при этом всячески подсовывать ему в жёны Аделаиду.

Вырваться из этого порочного круга можно было только одним способом: если бы Нина всё—таки осознала необходимость жить вместе с Жозе Мануэлом и создавать свою семью и свой собственный дом. А она, общаясь с ним на фабрике, не раз говорила ему:

— Что толку работать здесь, в этом цехе и в этой робе, если внутренне ты не меняешься? Ты продолжаешь ревновать меня к Андре, оскорбляешь меня своим недоверием. И это сейчас, когда мы живём порознь. А что же будет, если я к тебе вернусь?

— Рай земной, — ответил ей однажды Жозе Мануэл, но услышал возражение Нины:

— Нет, будут муки адовы. Мы будем ссориться каждый день, как это было и прежде, потому что ты пошёл в рабочие не по убеждению, а только затем, чтобы находиться рядом со мной. Я ценю этот твой жест, но к нашей борьбе ты по-прежнему непричастен.