Земля и звезды - [30]

Вера Леонидовна отошла от окна. Под ногами, как живая, скрипнула половица.

VIII

Курсистки приезжали из Мерзляковского переулка в обсерваторию по четвергам. В этот день на Пресне они проходили практику и слушали лекции.

Около десяти утра старший дворник Соколов медленно пересекал двор, неся длинную палку, на конце которой, нанизанная на гвоздь, горела свеча. Лицо его было степенно и непроницаемо, как у жреца. Он входил в аудиторию, подтягивал кольцо; струя газа успевала качнуть огонек свечи, и тут же вспыхивала люстра.

— Теперича пожалуйте, — говорил Соколов курсисткам, толпившимся в коридоре. Он уносил палку так же важно, как и вносил, хотя палка была грубооструганная, а фитиль погашенной свечи дымился и вонял.

Девушки наперебой благодарили важного дворника: им нравился торжественно-потешный церемониал, нравился и весь уклад обсерватории, где царила гостеприимная доброжелательность.

Павел Карлович появлялся точно в назначенное время, не опережая звонка и ни на секунду не опаздывая, стремительно проходил вдоль столов и подымался на кафедру. По пути он успевал объять взглядом всю аудиторию и, конечно, заметить Варвару Николаевну, сидевшую, как правило, у окна. Если на столе возле нее не было ни тетрадок, ни учебников, а пестрела обложка журнала «Путеводный огонек», значит, встреча необходима.

После лекции курсистки переходили в башню, где они практиковались у приборов, а у Варвары Николаевны был повод отлучиться: в обсерваторской библиотеке она подбирала пособия для всего курса. Поручение это мог бы дать ей Павел Карлович своей властью. Однако он поступил по-иному. Кандидатуру Яковлевой предложила одна из однокурсниц.

— Яковлева так Яковлева — дело ваше, — согласился приват-доцент, — но отныне в библиотеку пусть ходит она одна. Иначе создается ненужная сутолока. А штатного библиотекаря, как вы знаете, у нас нет.

В библиотеке Варвара Николаевна застала Софью Войкову. Она приметила ее еще утром, когда Софья возле церкви примкнула к их группе и вместе вошла в калитку обсерватории. «Молодец», — отметила про себя Яковлева.

Софья тоже теперь узнала ту глазастую, чернобровую курсистку, которая приезжала к ним в Марьинку в первый день восстания.

— Здравствуйте! — сказала Варвара Николаевна. — Я принесла вам весточку от брата.

Она отвернула манжет кофты и достала свернутую трубочкой записку.

Костя писал плохо отточенным карандашом, буквы были неотчетливы, но знакомые завитушки над «б» и «д» выдавали его почерк, его руку. В записке не улавливалось ни хандры, ни подавленности. Весточка пересылалась, видимо, через надежного человека. Тем не менее Константин писал эзоповским языком:

«Прежде всего, прошу обо мне не беспокоиться. Наш покровитель, знакомый тебе по встрече в Юрьевце, прислал мне деньги. Они скоро понадобятся.

Пока отдыхаю. Кое-чему учусь. Отдыхает нас тут страшно много. Отдыхающие продолжают прибывать, так что меня переведут в другой санаторий, подальше от этих мест. Впрочем, долго отдыхать я не собираюсь, начинает надоедать.

Приметы быстрого перевода? Перед отправкой в другой санаторий измеряют лоб, плечи, нос, рост, череп, берут отпечатки пальцев, фотографируют в профиль и анфас.

Не уверен, что успею прислать фотокарточку. Скоро сам увижу портрет Коперника».

В библиотеку вошел Штернберг.

— Карточки подвигаются? — спросил он Софью, перед которой лежала стопка библиографических карточек. — Поторапливайтесь!

Яковлева наблюдала за ним: степенный, строгий, отрешенный от всего, кроме науки, приват-доцент стоял возле Войковой. Потребность в конспирации вошла в плоть и кровь.

Потом он остановился у стола с пособиями по астрономии, заговорил с Варварой Николаевной. Она отвечала тихо; Павел Карлович слушал, не присаживаясь, молча кивая.

Минут через десять он ушел, предупредив Софью, чтобы на Козихе не задерживалась, подыскивала новую комнату.

Варвара Николаевна принесла неутешительную весть, Арестована группа дружинников-прохоровцев, оборонявших Пресню. Поместили их в полицейскую башню Бутырской тюрьмы. Один из них — Лозневой на допросах начал проговариваться. А он знал, что тайник с оружием находится в церкви на Смоленском рынке.

Собственно, потребность перепрятать оружие возникла давно, но не удавалось найти надежное место. Теперь же промедление почти неизбежно вело к потере маузеров, винчестеров, фугасов, спрятанных под аналоем.

В обсерватории кое-что припрятать, безусловно, можно было. Цераский последнее время болел — не зря он называл свою грудь «разбитым горшком», — ключи от всех помещений перешли к Павлу Карловичу. Однако, как незаметно привезти оружие, выгрузить, спрятать? Все служащие обсерватории живут тут же, во дворе, каждый шаг — на глазах. А по переулку шастают филеры!

Павел Карлович давно привык к мысли, что любую задачу можно решить, если не опустишь прежде времени рук, если помозгуешь как следует.

На столе попалось на глаза извещение о прибытии на Брестский вокзал ящиков с астрономическими приборами из Германии. Ящики? С приборами? Павел Карлович еще ясно не представлял себе, какая связь может существовать между оружием, спрятанным в церкви, и ящиками, лежащими в станционных пакгаузах, но он начертил на клочке бумаги: X =? И словно почувствовал облегчение.