Земля и лира - [3]

Дети здесь больны и строги,

И веселых нет.

Не спеши уйти, прохожий,

От таких детей,

Будет здесь на свет похожий

Каждой из людей.

С нами все они построят

Замки и дворцы,

Наши головы покроют

Царские венцы.

Не кричи, детей разбудишь,

Как больная мать…

Скоро ты, как дети, будешь

Счастье обнимать.

Не дивись, что щёки влажны,

Это дождь, вода;

Если б знал ты, как отважны

Счастье и беда.

Лишь на время так печально

Девочка глядит;

Скоро, скоро и венчально

Счастье прилетит.

Если б знал ты, как прекрасна

Правда о земле,

Как она чиста и властна, —

И в добре и в зле.

Ничего, что сердце бьется

Будто бы в огне;

Стихнет буря, улыбнется

Девочка в окне.

Правда

Знакомый голос осени, всё то же

Кружение, но в хрупкой тишине

Лицо ее любимее и строже,

Как никогда, в венчальной вышине.

И в первый раз, быть может, так глубоко

Взволнован лес одеждой золотой, —

Летит она стремительно, широко

В лучах земли, прекрасной и святой.

Она подобна счастью и печали,

Она — как свет, желанный свет земли,

О ней, такой, мечтатели мечтали,

Когда на смерть их связанных вели.

Тревога

Бывают дни на западе зимою —

Как-бы весенние, в потоках голубых;

Их тихий свет, простертый над травою,

Ласкает очи нищих и больных.

Сильней рука сжимает встречно руку,

И ищет взгляд смеющихся людей,

Как будто там, по солнечному кругу,

Звенит полетом стая лебедей.

К чему покой, как из последней силы! —

Его не просит совесть никогда…

Конечно, да, — его просили

Простые люди, сёла, города.

Покой им нужен для большого дела,

Для лучшего, что может жизнь им дать.

Чтобы любовь без слез на них глядела,

Чтоб в братской крови им не пропадать.

Чтобы детей от отчего порога

Не увели для проданных мечей, —

Печальная встречается тревога

В сияньи даже золотых лучей.

«В печали есть высокое значенье…»

В печали есть высокое значенье —

Как некий след возможности иной;

Порой она — как знойное влеченье

За темной монастырскою стеной.

Иную душу легкое забвенье

Уносит в даль миражных берегов, —

И слышит гениев земное пенье,

И тихий свет не ведает врагов.

Другой душе желанны уверенья

Творящих сил и радости большой;

Она — как образ нового творенья,

Как-бы сама жива иной душой.

И души есть такие, что в печали —

Подобна смерть возлюбленной сестре, —

Как будто-бы их царством величали,

Когда они в цепях и на костре.

Печаль полна видений близких —

Любви, добра и счастья на земле;

Как брачный плач она средь истин низких,

Как свет зари на траурном столе.

От света в ночь печально пробуждение,

Печаль живых — залог огромных дел;

С ночной землей луны такое бденье,

Чтоб мир живой как мертвый не летел.

«В невинности, жестокости и боли…»

В невинности, жестокости и боли

Уснули люди, близок час утра;

Скользит земля средь звезд в творящей воле,

Как будто нет и не было утрат.

И снится вновь кому-то сон чудесный,

Обещанный возможностью иной;

Кому-то вдруг высокий свет небесный

Грозит судьбой, как мертвою луной.

Навек ушел для всех и без возврата —

Как ты — единственный, неповторимый день;

Нашел ли ты любовь, свободу, брата,

Иль чем венчал в себе неверие и лень.

Или в покорности велениям природы,

Как было в древности, ты ждешь конца,

Когда твои магические годы

Коснутся смертью твоего лица.

«Монпарнас»

Тихо-тихо, еле слышно —

И порочны и сухи —

Лепестками розы пышной

Обрываются стихи

О разлуке-умираньи

О неправедной судьбе;

В час похмелья, очень ранний, —

О любви и о себе.

И покорность фразой слезной

Бьется в жалобный рассвет,

Этой ночью, вновь беззвездной,

Стало ясно: счастья нет.

— Счастья не было, не будет,

Где подруга, где вино…

Эта тоже позабудет,

Как забытая давно… —

«Милый, милый, — час рассвета,

Нам пора, пора давно;

Как мне больно, песня эта —

Будто смерть»… — Мне всё равно

Солнце страшное нам светит

В кокаине и тоске;

Кто нибудь в аду ответит

Раной черной на виске… —

…В расставаньи, в умираньи

И на грани пустоты, —

На рассветной синей длани

Стынут дымные мосты.

Бестелесно, в чадном круге —

И безвольно как нибудь —

Руки протянуть подруге,

Голову склонить на грудь…

И уходят наважденья,

Только пепел на софе

Стынет прахом всесожженья

Душ сгорающих в кафэ.

На заре предсветной, алой,

Будто созданный мечтой,

Встал народ незримой славой

Трудной, творческой, простой.

Толпа

И равнодушные не смеют

Остаться в сумрачной тоске,

Когда воителей алеют

Следы на огненном песке.

И в холоде огромной воли

Как некой вечности расчет

До новой радости и боли

Их неизбежное влечет.

И эта дальняя безмерность,

Иную душу затая

И обещание и верность,

Подобна смыслу бытия.

«…и покорно исступленье…»

…и покорно исступленье,

Что иной свободы нет:

«Преступленье и смиренье

Жили вместе много лет.»

Что томишься ты и плачешь, —

Счастья нет в такой судьбе;

Много можешь, много значишь

В дни покорные тебе.

Правда, правда, — солнце всходит

И над добрым и над злым;

Но под солнцем — сердце бродит

По развалинам земным.

Ты боишься быть не тем же

И привычным, как вчера, —

Плачь тогда и смейся меньше

В золотые вечера.

Может быть, тебя не тронет,

Он героев бьет теперь,

Злобою гремя на троне,

Твой хозяин или зверь.

Но погибнешь ты иначе

И погибнешь навсегда —

В равнодушии иль плаче, —

Если сильная беда.

Тяжесть

Так птицы бьются вольные в руках —

Твои тоскуют и дрожат ресницы:

По западу несутся колесницы,

Рожденные в холодных облаках.

Они в бою с огромною звездой.