Земля и лира - [2]

Своей пленительною властью;

К предельному иль к счастью

Простерта новая ступень…

И ты со мной, и голос твой

Исполнен девственной надежды,

Как-бы венчальные одежды

Надеты жизнью голубой.

Не меньше всех погибших здесь

С бедой земною ты знакома,

Но днем не бывшим ты влекома,

В глазах твоих он светел весь.

Мне кажется, вокруг тебя —

Иные души, жизнь иная,

А ты, пророчеством больная,

Не помнишь боли и себя.

«Закрытых глаз касаются порою…»

Закрытых глаз касаются порою

Виденья чудные, и благостны они, —

Все мирные. Вот там — портовые огни

В ночи горят под темною горою,

А здесь — сосновый взлёт и серебро олив.

Далекая луна скользит в морской залив…

И вдруг всё вспыхнуло, горит высоким днем:

Ручьи текут среди садов тенистых,

Плоды в руках мозолистых и чистых

Мерцают влагою и солнечным огнем;

И песнями овеянные дали

Близки вечерней сладостной печали…

И утро росное. К холмам дорога —

В полынном запахе — пустынна и тиха;

Уводит прочь она от лени и греха

До крестьянского высокого порога,

До поздней ночи вдруг, медлительной в пути, —

Чтобы себя забыть, чтобы себя найти.

…Усилье ложное, — открытые глаза

Слова в крови газетные читают;

Видения — как птицы улетают

Под небом ледяным. И только голоса

Звучат победные — о счастье и свободе, —

Мечтой труда, бессмертного в народе.

«Неукротимо вечно счастье дорогое…»

Неукротимо вечно счастье дорогое, —

В глазах его, потерянно родных,

Шумят огнем и солнце золотое,

И звезды росные в цветах степных.

Дыханье легкое земли струится

Высокой ясностью ушедших лет.

Как хочет всё для счастья повториться,

Войдя с землею в огненный рассвет!

И тихое ночей очарованье,

И сердца звонкий взлет в ответ призванья

Душа внимает, любит и горит

Средь наважденья злобы и забвенья,

Когда и ум холодный говорит,

Что людям нет от гибели спасенья.

«В белых крыльях, будто-бы в дозоре…»

В белых крыльях, будто-бы в дозоре

Гении морские, на простор

В жарком свете уплывают в море

Яхты, сердце и тревожный взор.

В синей глуби — золотая влага

Солнца южного и пленная печаль;

Боли нет, ни горестного блага,

Только времени отсчитанного жаль.

За чертой надежды и печали —

Это-ль сон или миражный взлёт, —

Где земле погибель обещали —

Брачный хор о счастии поет.

Ближе, ближе, золотые дали, —

Будьте здесь с возлюбленной семьей…

Отчего вы, люди, так рыдали

Над больной, прекрасною землей.

«Над морем ночь, огни и теплое теченье…»

Над морем ночь, огни и теплое теченье

Луны медлительной, из вод восставшей вдруг;

Не много любит страшное ученье

Слепой покорности, скользя по аду вкруг.

Покорность злобному… Не может быть сомненья —

И скорбное земли должно уйти навек…

Смотри, смотри: на краткое мгновенье —

Огромный сад средь звезд, и любит человек.

Не больно в радости, не больно в счастье этом;

Какою силою виденье удержать!

Куда летишь, земля, сгорая светом,

Чтоб так у сердца биться и дрожать.

Прованс

Никнет ветер золотой

Над сожженною равниной —

Деревенской и невинной

И по-древнему святой.

Синь далекая холмов —

Как ближайшая преграда,

Утешенье и награда

Сонной ветхости домов.

Церковь дремлет. Ей не нов

Мир большой, в грехах огромный,

И молчит, как замок темный

Из тяжелых валунов.

И в оливковых садах

Солнце прахом жарко дышит,

И земля лежит, не слышит

Счастья близкого в годах.

«Сколь счастлив я— не в небе Синей Птицей…»

Сколь счастлив я— не в небе Синей Птицей,

Что сказочно летит на облаках, —

Земля средь звезд прекрасною столицей

Как сердце бьется в творческих руках.

Она еще не в брачном одеяньи,

Еще не убрана, тиха, грустна,

И только счастье в медленном сияньи

Над ней горит, как звездная весна.

И счастлив я еще и тем отныне,

Что мне дано благую весть нести

Здесь, в трудной этой и большой пустыне,

Где розы брачные должны цвести.

«Среди враждебности земной…»

Среди враждебности земной,

Среди стихийного ненастья,

Виденьем верным предо мной,

Как свет поэзии и счастья,

Горит мечта, и сердце в ней

Ровнее бьется и сильней.

И нет покорности тогда

Пред равнодушием лукавым

Или обычаем кровавым,

Когда беспечная среда

Стоит огромною толпой,

Самодовольной и слепой.

Тогда и небо говорит,

Когда в любви земное тело

Звездою утренней горит,

И снова творческое дело

Мечта ведет улыбкой дня,

Как-бы из солнца и огня.

Жажда

Бывает так порою в час разлуки,

Когда опять, как будто бы средь льдин, —

Еще прощальные с тобою звуки

И ты уходишь прочь, во тьму, один, —

Вдруг слышишь хор и музыку, и речи,

Забыв что значит страшная беда,

Приветы слышишь радости при встрече

И как шумят счастливо города.

В горах звенит движением высоким

Севан, как море, полное воды,

Чтобы цвели дыханием глубоким

Душа Армении, поля, сады.

И в золоте Туркмении зеленой,

Где гнезда вьёт себе крылатый век,

Туркменка славит песней изумленной

Хмельное солнце средь озер и рек.

И синий свет горячей Украины, —

Как Море Черное, шумит в Днепре…

И тают вкруг тебя и тьма и льдины,

Ты не один, ты жив, ты пьян в добре.

И знаешь ты: арктические льдины

Растают все, там розы расцветут;

И путь один на пир земли, единый,

Пусть — запоздавшие, но все придут!

Прогулка в дождь

Сильный ветер, дождь осенний,

Улица пуста,

Жизнь рабочих воскресений

Жалобно проста.

Затемненные оконца

Стенами вокруг —

Будто отняты от солнца,

Как от друга друг.

Здесь трава в камнях дороги

Жадно ловит свет,