Земля горячая - [14]
Я чувствую, как щеки мои начинают гореть — то ли оттого, что их пощипывает морозец, то ли от Валькиных глаз, в которых мельтешат звезды. Я касаюсь его пальто дымчатыми пуховыми варежками и легонько отстраняю от себя. Волосы его пахнут горьким миндалем и морем. Валька не говорит ни слова, только умоляюще смотрит на меня, смежает ресницы и весь тянется ко мне, будто теряет устойчивость. Дыхание его опаляет мою щеку. Я опять касаюсь его пальто варежками, но почти не отталкиваю от себя, протест мой какой-то мягкий, нерешительный. Валька, наверно, чувствует это. Что-то совсем непонятное, новое, требующее разгадки, возникает между нами. На какое-то мгновение мы погружаемся в состояние молчаливой и неподвижной внутренней близости. Валька расстегивает мое пальто, прячет озябшие руки в теплой глубине за моей спиной, обнимает.
Ласковые чистые потоки подхватывают нас и несут в небо, и мы, закрыв глаза, долго со сладким замиранием сердец витаем над океаном в этих теплых потоках. Мы забываем абсолютно все на свете. Нам ни до кого нет дела. Пусть и нас забудут все. Потом мы опускаемся на берег, и я замечаю, что варежки мои лежат у Вальки на груди, словно что-то карауля, словно стараясь не нарушить какой-то незримой дистанции. Идет минута, другая. Валентин будто нечаянно привлекает меня к себе. Жаркие губы его касаются моих губ. Небо вдруг опрокидывается, звезды тоже опрокидываются, и тонкий, хрупкий серпик месяца опрокидывается. Я отпрянула от Валентина, жадно, глубоко вдохнула прохладный воздух, глянула на небо — звезды и месяц как ни в чем не бывало опять сверкают, переливаются над нами.
Сердце мое жег незнакомый доселе жар. Не он ли, этот самый жар, беспокойно гнал по ночам кровь, не от него ли я просыпалась и какие-то тревожные, неизведанно радостные ощущения долго не давали заснуть мне?
А океан покорно гонит волны к берегу и со звоном рассыпает у моих ног звезды.
Я ничего не говорю, я смущенно молчу, лишь крепко сжимаю руку Валентина. Только океан неустанно шумит, рассыпает у моих ног звезды…
Когда я влетела в палатку, ребята еще не спали, играли в домино. Как-то сразу они повернулись в мою сторону. Наступила тишина.
— Ну вот и пропащая явилась, — сверкнул глазами Сашка. Таким взглядом смотрят на предателей или клятвопреступников. — Там письмо тебя ждет… Вроде от Игоря… Из Панина… — проговорил он, хмурясь.
Неделей раньше я бросилась бы за письмом, как сумасшедшая, схватила бы его дрожащими руками, разорвала бы как можно быстрее конверт, сгорая от нетерпения и радости поскорей узнать, как он там, мой Игорь, а тут я даже и не поглядела на письмо, не вздохнула даже, а подошла к столу и громко сказала:
— Друзья! Честь имею объявить вам о моей помолвке с Валентином Пересядько!..
В палатке стало совсем тихо, будто похоронили кого-то. Я оторопела…
— Нет, ребята, она не в своем уме… — проговорил наконец Лешка. — Ты шутишь, Галина?
— Ничуть, — ответила я. — Заявляю вполне серьезно — завтра едем в загс!..
Все молчали. В углу вдруг послышался шелест газетного листа. Это Шура, отшвырнув газету, встала с топчана, подошла ко мне и впилась в меня глазами.
— Ты, балаболка, знаешь, с кем связалась? — спросила она строго. — Чего хорошего нашла ты в этом… своем Пересядько?
— А что ж в нем плохого? — огрызнулась я.
Лешка стукнул в последний раз костяшкой домино о стол и тоже подошел ко мне.
— А как же Игорь? Ведь вы так долго дружили…
При упоминании об Игоре я вздрогнула, но тут же ответила:
— При чем тут Игорь? Ведь мы просто-напросто хорошие знакомые…
— Так ли? — подскочил Сашка.
— Не верите? Давайте прочтем письмо Игоря — увидите…
— А если в письме он предлагает тебе руку и сердце? Тогда что? — вмешался вдруг все время молчавший Толя Пышный.
— Не предложит… Почему тогда он не поехал с нами? Струсил?..
— Дура! — выпалил Сашка. — А что ты ответишь, если Игорь сделает тебе предложение? — допытывался он.
— Тогда… подумаю… — ответила я и, подойдя к топчану, с какой-то робостью взяла конверт, аккуратно, не торопясь, вскрыла его и с замиранием сердца развернула письмо.
— Читай вслух, без пропусков! — категорически сказал Сашка.
— Хорошо!
И я начала:
«Панино, 22 октября 196… года
Салют, Галина!
Только что пришел с очередной вахты, никак не мог совладать со своим истрепанным, бедным, еще чуть-чуть теплым сердцем и решил излить исстрадавшуюся по тебе сбою душу. О, сколько она пережила, переждала и сколько еще в состоянии ждать! В ней натянуты все струны, испытанные на кручение и на изгиб и лишь, наверное, не испытанные на разрыв. Да, сопромат — это сложная штука. Но есть сложнее наука — о человеческих отношениях. Они бывают так запутанны, и жизнь так чертовски не устроена, что просто опускаешь руки. В такие минуты я вспоминаю тебя. Но ты вряд ли поймешь меня, поэтому я с олимпийским спокойствием (о, если бы ты знала, чего это стоит!) перехожу ко второй части ноты.
С тех пор как мы с пышным букетом хризантем проводили тебя в этот Усть-Гремучий, прошло немногим больше месяца, а от тебя ни слова. Великий срок! В моей жизни свершилось немало событий, и одно из них — сие послание. Борис за это время успел влопаться по уши в одну приемосдатчицу из второго района. А случилось это несчастье по пути в Совгавань. Бедняга страдает и чахнет, никак не дождется свадьбы, а она, кажется, будет на Октябрьские. Мне остается оплакивать еще одну погибшую холостяцкую душу. Сколько ни убеждал, что в наши годы и жениться-то рано, и любить-то некого, он все с гневом отвергает. А сейчас затих, храпит в кровати и даже совсем перестал реагировать на дружеские укусы клопов. То-то им раздолье! «Погиб и кормщик и пловец. Лишь я, таинственный певец… Я гимны прежние пою». А что же делать?
В повести «Меж крутых бережков» рассказывается о судьбе современной деревенской молодежи, о выборе ею после окончания школы своего жизненного пути, о любви к родному краю, о творческом труде. Наиболее удачным и запоминающимся получился образ десятиклассницы Фени, простой советской девушки из деревни. Феня предстает перед читателем натурой чистой, целеустремленной и твердой в своих убеждениях. Такие, как Феня, не пойдут против своей совести, не подведут друзей, не склонят головы перед трудностями и сложностями жизни. Василия Золотова читатели знают по книгам «Там, где шумит море», «Земля горячая», «Придет и твоя весна» и др.
Читателям хорошо известны романы Михаила Коршунова «Бульвар под ливнем», «Подростки», сборники его повестей и рассказов. Действие нового романа «Автограф» происходит в сегодняшней Москве. Одна из центральных проблем, которую ставит в своем произведении автор — место художника в современном обществе.
Владимира Войновича, как автора, не надо представлять. Кто не читал — сам виноват. А что такое сказки, знает каждый ребенок! Хотя эти сказки следует все-таки сначала прочитать: слишком не реальные, слишком грустные, слишком на смех.
Зафесов Геннадий Рамазанович родился в 1936 году в ауле Кошехабль Кошехабльского района Адыгейской автономной области. Окончил юридический факультет МГУ. Работал по специальности. Был на комсомольской работе. Учился в аспирантуре Института мировой экономики и международных отношений АН СССР. Кандидат экономических наук В 1965 году пришел в «Правду». С 1968 по 1976 год был собственным корреспондентом в Республике Куба и странах Центральной Америки. С 1978 по 1986 год — собственный корреспондент «Правды» в Италии.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».
Человек и современное промышленное производство — тема нового романа Е. Каплинской. Автор ставит перед своими героями наиболее острые проблемы нашего времени, которые они решают в соответствии с их мировоззрением, основанным на высоконравственной отношении к труду. Особую роль играет в романе образ Москвы, которая, постоянно меняясь, остается в сердцах старожилов символом добра, справедливости и трудолюбия.
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.