Земля Без Короля - [17]

— Ну, убедились? Это безопасно, так что, милостивые государи, выпейте и сядьте, в конце концов! Я уже устала смотреть, как вы выжидаете момент, чтобы схватиться за оружие. На тот случай, если вы еще не поняли, хочу напомнить вам, что уже очень поздно. Мне хочется спать, и, вероятно, я смогла бы видеть сны даже в том случае, если бы перед моей кроватью валялись в крови истерзанные тела двух глупцов.

После этих слов вновь наступила тишина, а девушка смотрела на обоих воинов, и в глазах ее ясно читался вызов. Первым отреагировал Хоукрил. Он тяжело опустился на табурет и решительно схватил графин, который уже снова висел в воздухе рядом с ним.

— Мы не желаем вам зла, госпожа, — резко бросил он и принялся пить прямо из горлышка.

Краер посмотрел на латника так, будто у того только что выросла вторая голова, вздохнул, пожал плечами и последовал его примеру. Вытирая рот тыльной стороной ладони, он заметил, что на губах девушки появилась слабая улыбка, а пальцы начертили в воздухе какой-то узор.

Квартирмейстер вскочил на ноги и закашлялся, пытаясь одновременно выплюнуть то, что уже проглотил, и набрать воздуху в грудь, чтобы выругаться, но, прежде чем успел произнести хоть одно слово, почувствовал во рту какое-то странное покалывание.

Краер застыл на месте, даже его рука замерла, не прикоснувшись к рукоятке кинжала, — он увидел, как из его собственного рта вырвался язычок золотого пламени, и точно такой же огонь вылетел из приоткрытых губ владычицы Серебряного Древа. Золотое пламя обтекало ее подбородок, нос, скулы. Быстро взглянув на Хоукрила, он увидел точно такой же огонь и изумленный взгляд.

— Не волнуйтесь, Краер, — спокойно сказала волшебница. — Тот огонь, что сейчас горит у вас внутри… — Квартирмейстер почувствовал, как у него в животе заметался, расширяясь, теплый клубок, судорожно сглотнул, стиснул пальцами рукоять кинжала и напрягся. — …не причинит вам никакого вреда. Это всего лишь заслон против магического шпионажа. А теперь, во имя любви к Владычице, прошу вас сесть и выслушать меня. У нас совсем немного времени.

— Да ну? Неужели?

Эмбра Серебряное Древо наклонилась вперед, опираясь локтями на бедра, как какой-нибудь воин, желающий посплетничать, и торопливо сказала негромким голосом, в котором угадывалось нетерпение:

— Я пленница здесь, и моя тюрьма так же несокрушима, как если бы все эти окна и двери были сделаны из брони и заперты на три засова. Мой отец и его три мага — а они не знают себе равных в жестокости, можете мне поверить, — заточили меня здесь, чтобы со временем превратить в часть этого замка.

— Что? Госпожа, я вас не понимаю, — совершенно искренне признался Хоукрил.

— Скоро наступит время, когда я лишусь этого тела, — ответила темноглазая девушка, — лишусь дыхания, чтобы стать духом, обитающим в камнях и дереве — во всем замке Серебряного Древа. «Живой дух замка», так они говорят, будет жить в нем вечно, будет все знать и видеть, будет наделен волшебной силой, достаточной для того, чтобы восстанавливать повреждения — ведь даже крепкий камень трескается и крошится от времени, — будет открывать и закрывать ворота и двери и делать еще всякую всячину и охранять это место… до скончания времен.

Краер нахмурился.

— А как же ваше собственное волшебство? Разве вы не можете бежать отсюда или сопротивляться им?

Темные глаза печально, почти просительно взглянули на него.

— Меня обучили волшебству лишь настолько, чтобы я могла хорошо служить повелителям, а не воевать со своими учителями. Я была совсем ребенком, когда на меня наложили первые узы, и они были нерушимыми с тех самых пор до того переполоха, который вы устроили этой ночью.

— Как так? — рявкнул Хоукрил, все еще исполненный подозрений.

Владычица Серебряного Древа посмотрела на латника.

— Схватившись с одним из стражей стены, вы порвали часть сковывавших меня уз. С того момента я следила за вами. Следила и надеялась. Впервые за всю мою жизнь у меня появилась надежда на освобождение.

— Вы хотите, чтобы мы помогли вам бежать из этого места? — спросил Краер, не без удивления осознав, что его рука намертво стиснула рукоять кинжала. Он заставил себя выпустить оружие и пошевелил пальцами, чтобы вернуть им подвижность.

Волшебница сглотнула и вскинула голову.

— Я предлагаю вам выбор, — произнесла она. — Или вы рвете последние узы, которых сейчас осталось совсем немного, и как можно скорее бежите отсюда вместе со мной, принимая меня как спутницу в ваших странствиях, как равную вам… Или вы бросаете меня на произвол судьбы, а сами предстаете перед правосудием моего отца.

— Мучительная смерть после того, как по нашим мозгам вдоволь полазают колдовские черви, — чуть слышно проговорил Краер. — Госпожа, разве это можно назвать выбором?

Она подняла перед собой ладони, словно желая загородиться, и с нескрываемой горечью ответила:

— В том положении, в каком я нахожусь, господин квартирмейстер, я не в состоянии предложить вам что-то большее. А если мы будем слишком долго чесать языками, то и ваш «выбор», и мой шанс на освобождение вовсе исчезнут. Для этого требуется всего ничего: стоит одному из волшебников заметить разорванные узы или даже пожелать, просто от нечего делать, полюбоваться спящей девицей — они частенько так поступают, даже не пытаясь спрятать свои волшебные глаза, когда я просыпаюсь, — и… — Она безнадежно махнула рукой и снова посмотрела на обоих мужчин.