Землепроходец Ерофей Павлович Хабаров - [26]

Зима застала экспедицию в устье Тугиря. Здесь в надежном месте поставили зимовье, чтобы передохнуть и приготовиться к пешему пути. Описание этого зимовья не сохранилось. Но поскольку постройки такого рода были преимущественно однотипными, об их внешнем виде можно судить, взяв за образец Бабаковское зимовье, построенное вскоре на реке Зее. Оно представляло собой рубленую избу «с нагородью», т. е. боевой надстройкой, или «верхним боем». К избе «вповал» пристраивались сени «прирубные», также имевшие сверху небольшую пристройку — башенку для стрельбы. Площадь избы могла составлять 20–25 м². Поскольку отряд Хабарова к приходу на Тугирский волок насчитывал не менее 70 человек, можно предположить, что поставленное зимовье имело несколько изб. Отношения с тунгусами, проживавшими по реке Тугирь и Тугирскому волоку, были мирными. И Хабаров, экономя время, не стал отдавать распоряжение о строительстве вокруг зимовья острожной стены, которая была поставлена лишь после 1650 г.[29].

19 января 1650 г. Хабаров оставил Тугирское зимовье и двинулся дальше. Лодки тянули на нартах. Перевалив отроги Олекминского становика, отряд вышел к истокам реки Урки (Уры) и через 10 дней дошел до Амура, попав во владения даурского князьца Лавкая.

Первый обнаруженный экспедицией даурский городок оказался пустым. Люди по неизвестной причине его покинули. С большим интересом Хабаров и его товарищи рассматривали этот необычный городок, невольно сравнивая его с сооружениями такого же рода в Сибири.

Этот городок был построен «не русским обычаем». Он представлял собой крепость в 20 саженей вдоль и 14 саженей поперек. Стены городка были сделаны из жердей, а щели между ними с обеих сторон замазаны глиной. «Крепость тот городок от стрелы, а из пищали его можно прострелить на обе стороны», — пришел к заключению Хабаров. В крепости было пять башен, а вокруг шел ров «глубиной в рост небольшого человека». Под всеми башнями имелись тайники — подлазы, ведущие к воде.

Хабаров не остался в городке, а двинулся дальше вниз по Амуру в надежде догнать беглецов. Вскоре русские достигли второго городка, похожего как две капли воды на первый, но и в нем не было ни души: «городок стоит пуст».

Хабаров двинулся к третьему по счету городку, который также оказался покинутым его обитателями. Устав от неизвестности и тяжелого пути, Ерофей Павлович решил здесь остановиться для отдыха. Согласно воеводской наказной памяти, он действовал «с опаской и осторожливо» и выставил по башням караулы. Вскоре один из сторожей заметил пятерых всадников, которые остановились недалеко от городка. Хабаров вместе с тунгусским толмачом Логинком вышел к ним навстречу и спросил, кто они такие. Старший по возрасту из всадников назвался Лавкаем. Указывая на остальных, он отрекомендовал их как братьев Шил-гинея, Гильдигу и зятя Албазу. Пятый оказался холопом (рабом). Задал аналогичный вопрос и Лавкай. Хабаров назвался промышленником и торговым человеком и попытался узнать причину бегства Лавкая и его людей. Выяснилось, что за несколько недель до прихода Хабарова у Лавкая побывал промышленный человек Иван Квашнин. Он-то и предупредил дауров о скором приходе русских, причем описал его в самых мрачных красках: «идут пятьсот человек, а после де тех людей идут иные многие люди, которые всех вас побьют и животы ваши пограбят, а жен и детей в полон возьмут». Хабаров тогда еще не знал, что именно такими жестокостями всегда сопровождались набеги маньчжуров и, наученные горьким опытом, дауры старались избежать встречи с любыми пришельцами. Ерофей Павлович постарался разубедить Лавкая, сказав ему, что Квашнин всего лишь покрученник Ивана Беляши Ярославца, что он распустил ложный слух и ему верить нельзя. Он же, Хабаров, послан от московского государя к даурам с предложением «мирно, без драки» уговорить их принять российское подданство и платить «неотступно и постоянно» ясак. Взамен за верность и постоянство Лавкаю и его улусным людям гарантировалась спокойная жизнь на прежнем месте и защита от врагов, если таковые объявятся. Лавкай ответил уклончиво: «За ясаком де мы не стоим», — вероятно, решив присмотреться к пришельцам. Всадники ускакали.

Тогда Хабаров, не теряя времени, бросился по их следу, чтобы догнать улус Лавкая и еще раз убедить его вернуться в городки, жить спокойно и платить ясак. Через день пути отряд подошел к четвертому городку, который также оказался пустым. От него русские шли ночь и до полудня следующего дня, но, придя в пятый городок, так и не застали в нем дауров. Лишь в одной из «светлиц» они встретили женщину по имени Моголчак, назвавшуюся сестрой Лавкая и женой князьца Шилгинея. Так же как и Лавкай, она сказала, что уход дауров связан с предупреждением Ивана Квашнина. Моголчак сообщила сведения, до некоторой степени вскрывающие отношения между даурскими князьцами и их соседями. По ее словам, улус Лавкая был самым большим, а Лавкай «лучшим» из даурских князьцов, признанным главой своих братьев. Лавкай «со всеми своими улусными людьми с женами и с детьми, и с животы» ушел на 2500 лошадях в улусы Шильгинея и Гильдиги еще за 3 недели до прихода русских и теперь все три князьца, располагая тысячным отрядом всадников, находятся «вскопе». Она показала, что некто князь Богдой собирал с даурских князьцов соболей, приходя к ним «с огненным боем». Во время одного из набегов ее взяли в плен. Уводили Моголчак очень далеко, и жила она «в городе с каменными стенами и башнями». В городе были пушки, а у воинов — пищали, сабли, луки и всякое другое оружие. Сам Богдой имел роскошный дом, в котором она хоть и не бывала, но слышала, что в нем есть серебряные и золотые казенки (комнаты), что угощения на стол подают на серебряных и золотых блюдах. В городе есть лавки, из которых приезжие богатые купцы продают «узорочные товары»