Землемер - [4]

СОЛОВЕЙ. Да какой я тебе старик-то, заладил?

АЛЕКСЕЙ. Ну, тот, что говорит французские слова и играет на пиле.

СОЛОВЕЙ. Чего? (Смеётся.)

АЛЕКСЕЙ. (Молчит.) Простите. Это я так. Я хотел сказать, что у вас лепные потолки, а там — не было. Будем дружить?

СОЛОВЕЙ. А чего не будем? Будем. Бууу-дем! Только я сильно стихи люблю, и за руку здороваюсь, вот беда. Ну, всё равно ведь можно найти констинтитенцию, как я образно, однако, скажу другой раз, нет?

АЛЕКСЕЙ. Да, да, конечно!

СОЛОВЕЙ. А ты понял, что я сказал?

АЛЕКСЕЙ. Нет, но понял, что вы подразумевали.

СОЛОВЕЙ. Как же ты мог понять, что я сказал и подразумеваю, если я сам не понял, что я сказал? Если я это слово вот как раз выдумал, когда говорил, э, одногодка моя, слышишь? Что ж ты понял?

АЛЕКСЕЙ. Я всё понял, всё! (Смеётся.)

МОЛЧАНИЕ.

СОЛОВЕЙ. Я вот тоже понял, что ты чего-то мне так сильно угодить хочешь, как я образно скажу, однако, другой раз, а почему — не знаю.

АЛЕКСЕЙ. Я хочу дружить!

СОЛОВЕЙ. А как же мы будем дружить, если ты руки не подаёшь? Я люблю, чтоб за руку, чтоб сильно, чтоб со всей силой и крепкостью. А ты?

АЛЕКСЕЙ. Нет, я же не всегда не подаю руку, я тоже могу подать руку, ну что вы обо мне думаете, что я сумасшедший, я подам. Даже с радостью. Вы ведь не заразный?

Соловей вытер пальцем нос, палец вытер об штаны, улыбается. Смотрит на Алексея.

СОЛОВЕЙ. Я-то не заразный? Я сильно заразный, как я образно скажу другой раз. Ну ладно, чего там. Иди сюда. На ухо. Спросить хочу давно. Вот ответь мне, раз ты писатель…

АЛЕКСЕЙ. Я не писатель.

СОЛОВЕЙ. Как не писатель? А эта — твоя? (Ткнул в фортепиано.)

АЛЕКСЕЙ. Моя.

СОЛОВЕЙ. Ну, говорю — писатель. Слушай. (Снова вытер сопли и размазал по колену.) Ты вот мне скажи: почему в поездах, особливо на северных направлениях, всю жизнь глухонемые ходют и порнуху продают. И что характерно — отметь! — только глухонемые!

МОЛЧАНИЕ.

АЛЕКСЕЙ. Да?

СОЛОВЕЙ. Я и говорю: да-а-а! Одного решил я проверить и как пукну сильно при нем. Он даже — ноль, реагажа нету. Почему?

АЛЕКСЕЙ. Не знаю.

СОЛОВЕЙ. Не знаешь. И никто не знает. Необъяснимый закон природы, как я образно скажу другой раз. И будто не унюхал даже чего, вот что интересно! А ведь носопырка у него есть, была, то есть? Как объяснить?

МОЛЧАНИЕ.

АЛЕКСЕЙ. Почему она прыгает всё время через эту половицу?

СОЛОВЕЙ. Потому что там — ток.

АЛЕКСЕЙ. Как — ток?

СОЛОВЕЙ. Да так — ток. Так-ток, так-ток, так-ток! Слушается! (Смеётся.) Моя! Дождь, весна, с крыши каплет — ток пробивает, и прямо в ту половицу бьёт.

АЛЕКСЕЙ. Как — бьёт? Это же очень опасно, надо что-то предпринять?

СОЛОВЕЙ. Предпринять?

АЛЕКСЕЙ. Ну, сделать?

СОЛОВЕЙ. Мы за квартиру не плотим пять лет, что сделать? (Смеётся.) А вон библиотеку всю наскрозь пробивало, никто не мог войти, двух читателей убило.

АЛЕКСЕЙ. Неправда. Пугаете нарочно.

СОЛОВЕЙ. Правда. Может, они за знаниями пришли, руку протянули к двери, к ручке дверной, как я образно скажу, однако, другой раз, а их шарах и — нету. Вот и уехали они. А у нас одна только половица наэлектриченная. Пока. Может, скоро всех начнёт бить-убивать, убивать да бить, я даже и не знаю.

АЛЕКСЕЙ. Нет, нет, не может быть, нет, он не рассказывал мне.

СОЛОВЕЙ. Кто? Чего? Почему? Про что? Про читателей?

АЛЕКСЕЙ. Нет, так. Ничего. Вы так говорите, будто это национальность: читатели.

СОЛОВЕЙ. Не веришь? Вчера вот кошка забежала и прямо по этой половице рванула идти, дура, шерсть на ней дыбом, загорелась, синий пламень и — смерть, смерть-смерть-смерть! — и страшно, страшно, страшно, страшно. (Смеётся, играет на гармошке, поёт.) Люблю грозу в начале мая! Когда весенний первый гром! Как саданёт из-под сарая, что фиг опомнишься потом! Не веришь? Ну, ступи на половицу — шарахнет уй как!

АЛЕКСЕЙ. Надо громоотвод поставить.

СОЛОВЕЙ. А громоотвод-то пошто?

АЛЕКСЕЙ. Не знаю, я не силен в технике. Я историк по образованию, мой отец академик Сорин, его именем названа эта улица.

СОЛОВЕЙ. Ты сто раз сказал-повторил. Академиков тут не хватало. (Смеётся.)

АЛЕКСЕЙ. Это правда! Паспорта у меня нет, я сдал на документы на квартиру, на оформление денег и прочее, но сейчас привезут всё. Я покажу паспорт обязательно, но не для того, чтобы похвастать, что мой отец такой большой человек был, а чтобы вы увидели, что мы действительно родились в один год и один день.

СОЛОВЕЙ. А мне зачем?

АЛЕКСЕЙ. Ну, чтобы мы подружились!

СОЛОВЕЙ. Да зачем нам с тобой дружить?

АЛЕКСЕЙ. Мы же в один день!

СОЛОВЕЙ. Ну? Я верю. И без паспорта. А вот ты мне веришь?

АЛЕКСЕЙ. Про что?

СОЛОВЕЙ. Про половицу?

АЛЕКСЕЙ. Теоретически — да.

СОЛОВЕЙ. А практически?

АЛЕКСЕЙ. Не понимаю?

СОЛОВЕЙ. Не веришь! Встань тогда на половицу и узнаешь — стукнет или нет.

АЛЕКСЕЙ. Я верю.

СОЛОВЕЙ. А я вот наврал.

МОЛЧАНИЕ.

АЛЕКСЕЙ. Ну тогда не верю.

СОЛОВЕЙ. Дак веришь или не веришь?

АЛЕКСЕЙ. Не знаю.

СОЛОВЕЙ. Ну, тогда дай пять. Ну, дай кардан? А?

Снова вытер сопли под носом, руку об штаны протёр и протянул её Алексею. Тот подумал и пожал его ладонь. Соловей, не выпуская его руки из своей, другой рукой быстро задрал рубашку Алексея до локтя, потом поправил рубашку на Алексее, смеётся. Принялся ходить широкими шагами. Погладил статуэтку кошки.