Зеленый остров - [6]

О, как хорошо вытянуть ноги… Мне снится, что я засыпаю… Но я проснусь, проснусь.

— Да проснитесь же вы, наконец, — кто-то трогает меня за плечо.

Точно издалека я слышу чей-то надтреснутый голос.

Старик стоит надо мной. Он улыбается. На его коричневой щеке от улыбки кривой звездой мигает морщина.

— Вы спите вторые сутки… Мне нужна ваша помощь.

Весело, хромая, он шагает по каюте, задевая кресла и столы.

— Дело идет… Пар надо сгустить… 39 к 47… Углерод… Проклятые конденсаторы… Я ошибся в пределах охлаждения… Переменить давление — 17 к 9…

Я приподнимаюсь на локте и со страхом смотрю на хромого старика.

Он похож на тощую птицу, на ощипанного белого орла, залетевшего в каюту.

— О чем вы? — говорю я, сбрасывая ноги с дивана.

— Анабиоз, анабиоз — вот о чем… Я разбужу замерзшего матроса… Недаром я бился пятнадцать лет над этой загадкой… Матрос проснется в моих конденсаторах.

— Не понимаю, вы кто?

— Ничего, вы поймете… За тридцать лет вы первый человек оттуда, с земли… Как вы живым попали сюда?

— Наша шхуна потерпела крушение у Канинской Земли… Я остался один, течение принесло меня со льдами…

— А, вы повторили путь Нансена к Северному полюсу…

— Вы знаете о Нансене?

— Десять лет назад сюда вынесло последний затонувший корабль. Там были газеты, журналы… Но идем, — я занят в лаборатории, а травы ползут… Я выжигаю их зарядами электричества… Из года в год, каждый час, я в беспощадной борьбе с травами… Помогите мне… Идем, помогите…

— Но кто вы, ради Бога?

— Кто я, — старик рассмеялся… — Я капитан Соломон Андрэ… Но на палубу уже взбирается по цепям полынь… Дайте хороший электрический залп, — я покажу как, — скорее…

Мигом он привел меня на палубу к прибору, похожему на радиатор, с медными рычагами и кранами.

— Поверните верхний кран — это прицел, кран рядом — заряд, залп — рычагом…

Над бортом подымались с шумом косматые темные гривы, тонкие зеленые щупальцы, изгибаясь кольцами, тянулись, как бы пробуя, куда присосаться…

— Заряд! — крикнул Андрэ.

Я быстро исполнил команду.

Розовый сноп огня вспыхнул над травами, сорвал их с борта.

По воздуху, как сцепленное перекати-поле, пролетел обугленный клубок…

— Отлично, — вы справитесь, бейте без отдыха… Вечером вас сменит иллюминация…

Прихрамывая он заковылял от меня.

— Иллюминация Андрэ… Иллюминация… — смутно проносилось у меня в голове.

Я зорко окинул борт: не подымаются ли снова зеленые щупальцы врага.

Мысли неслись как в лихорадке.

— Андрэ… Андрэ… спасается от трав… Андрэ… Капитан Андрэ…

Что-то волнующее и чудесное, всегда меня увлекавшее, звучало в этом имени…

И вдруг я вспомнил… Еще в штурманских классах в старых пожелтевших журналах — разглядывал я, с пристальным волнением ребенка, старые рисунки: — «Полет Андрэ на Северный полюс», «Воздухоплаватель Андрэ во льдах».

Вот его суровое черноусое лицо смотрит из корзинки аэростата, вот он выпускает голубей… Воздухоплаватель Андрэ не вернулся из воздушного путешествия. Он погиб во льдах, у Северного полюса. Но я не верил, всегда, как помню себя, я ждал его возвращения. Я думал — он жив, он в неведомых странах за полярным кругом, он вернется…

Воздухоплаватель Андрэ — погибший где-то у полюса во льдах, прекрасный герой моих юношеских мечтаний, — вот кто этот хромой, смуглый старик с белой гривой пророка, в рваном халате, в стоптанных туфлях на босу ногу…

Я скоро натер мозоли, повертывая медные рычаги.

Темные травы подымались, как шипящий прибой.

Поворот рычага — блеск длинной искры, — борта опоясывало светлой лентой огня и травы, как срезанные, отшатывались и спадали вниз, в туман болот, гигантской стеной зеленого водопада.

Я задыхался от пота, от жары: это была страшная работа…

И не слышал я, как ко мне подошел Андрэ.

Его веселое, загорелое лицо было в саже, он отгибал с жилистых рук закрученные рукава халата.

— Мы оба устали… Конечно, у меня ошибка в пределах охлаждения, но я его разбужу… Идем… Я зажег мою иллюминацию: — травы ее боятся больше всего.

По бортам горело ожерелье электричества, я видел его еще из болот.

Я иду за капитаном.

— Вы воздухоплаватель Андрэ? — говорю я.

— А, вы знаете?

— Да, вы погибли на севере, лет тридцать назад — ваш воздушный шар потерпел аварию… Я читал о вас… Вы погибли.

— Нет, я жив, — засмеялся он. — Идем завтракать.

Мы завтракали у величественного зеркального окна в кают-салоне… Я ел за четверых. Капитан рассказывал мне, как нанес чернозем на железные палубы, как на затонувших кораблях находил и провиант, и семена, и плуги, и машины, до тончайших и редких приборов, — правда, подмоченных и разъеденных морской солью…

— Но, капитан, — я смотрю на него через стол, — но все это мой сон! Вы погибли в 1890 году…

— В 1897 году, — так будет вернее. Да, в этом году я погиб для земли.

Он скрестил на груди руки. Его лицо стало суровым и прекрасным.

— Это было 29 июня 1897 года в погожий, ветреный день, когда наш шар поднялся из гавани Виго на Шпицбергене, чтобы лететь на Северный полюс… Со мной были мои отважные товарищи Стриндберг и Френкель.

Андрэ закрыл ладонями лицо. Он долго молчал.

— Френкель замерз первым… А Стриндберг, Стриндберг… Когда наш шар, точно издохший ихтиозавр, волочился по соленым снегам и льдинам, Стриндберг запутался в веревках, Стриндберг бился обледеневшей головой о мою грудь. Я держал его… Он бредил… Он просил у меня пива… Да, он жаждал английского черного портера с пеной… На 82° 1′ северной широты и 15° 5′ восточной долготы я выпустил последнего почтового голубя… Наш шар потерпел аварию… Он волочился по льдам, зачерпывая воду в океане, его гнало в бурю, в туман… Там мы погибли… И очнулся я на белом плато… Я знаю, вы тоже оттуда были сброшены в зеленое ущелье.