Зелёные Созвездия - [61]

Я задумываюсь. Мозг кипит. И не столько из-за желания обладать долгой жизнью, сколько из-за жалости к Володьке. И тут Утка, эта подлая Утка произносит самые жестокие слова, которые бьют меня точно по солнечному сплетению.

К тому же ты что, не хочешь отомстить за смерть родителей?

— Хотелось бы, — сдаюсь я. — Но я бы с удовольствием врезал бы по морде самой Природе, а не Володьке.

О мама миа. — Будь у Утки глаза, она, вероятно, закатила бы их. — Неужели ты не понимаешь, что нет какого-то единого разума на этой планете. Нету мозга по имени Природа. Она — лишь совокупность элементов. Даже ты и то не один человек. В тебе живут множество разумных составляющих. Вспомни, сколько раз ты спорил с самим собой, решая делать что-то или нет. Стоит ли стянуть у Серёжки фантики или побояться? Ты думаешь сутки, двое. А почему? Потому что в тебе не одна извилина. В тебе два разума одновременно спорят. Ты — составной элемент. Твой разум и разум твоего близкого приятеля создают отдельный единый разум. Вся планета — это голова, а Природа — мозг, а вы — извилины этого мозга. Чем больше мы уничтожаем извилин, тем быстрее умирает мозг. Вспомни, что тебе рассказывали про Лес. Ты можешь слышать каждое Дерево в отдельности и весь Лес целиком. Когда в классе вы обсуждаете, кого выдвинуть на кандидатуру старосты, вы превращаетесь в один разум. Часть извилин выбирает одного человека, часть — другого, часть — третьего. А потом этот разум принимает решение. Это только вам кажется, что в классе много голосов, потому что вы находитесь внутри. Если бы вы стояли выше них, то смогли бы отдельно поговорить с Классом. И слышали бы общее мнение не гамом, а отдельной логической речью, которой мы с тобой общаемся сейчас. Кто я? Я просто Утка, разговаривающая с тобой. Но это не так. Во мне миллионы, миллиарды извилин. И сейчас они что-то решают, о чём-то спорят во всех уголках планеты. И ты сейчас слышишь их голос. Их решение. Которое я, как переводчик, упорядочиваю в логическую структуру и передаю тебе в словесной форме. Я достаточно понятно тебе объяснил алгоритм?

— Да, — отвечаю я, не переставая ощущать мурашки. Сила слов Утки сметала мозг. Они превращали всю планету в единый дышащий по алгоритмам организм.

Отсюда простой вывод, на который я потратил тонны слов, — продолжает Утка. — Ударить по всей Природе ты не сможешь. Ты слишком мал. В класс можно, конечно, подбросить бомбу, но Природа столь необъятная, что ты не найдёшь бомбы, которая выкорчует определённые объекты. Поэтому придётся действовать локально. Убив Володьку, ты и нанесёшь по Природе тот самый удар. Удар мести за твоих родителей.

Я превращаюсь в зомби. Сижу как истукан и смотрю в одну точку, словно загипнотизированный. Мне жалко убивать Володьку, и я ищу хоть одну прореху в рассуждении Утки. Любую фразу, которая заставила бы меня не совершить следующий шаг к бездне, но рассуждения Утки столь же логичны, как утверждение, что дважды два равняется четырём.

Перед моими глазами Володька, который стоит над пропастью на деревянных брусьях, а слова Утки выбивают их один за другим.

— Это слишком большие мысли для моей головы, — отвечаю я бесцветным голосом. — Наверное, легче меня просто убить. Не заставлять принимать такие взрослые решения.

Рано или поздно жизнь заставит тебя принимать такие решения. Когда-то любой человек взрослеет. И поверь, тебе достаточно лет, чтобы ступить во взрослую жизнь.

— Я должен всё обдумать, — говорю. — Я привязался к Володьке. Может, он переметнётся к нам?

Для него поздно. Если ты начнёшь с ним говорить, то он опять запудрит тебе мозг всякими природными выкрутасами. Этого мальчика уже не спасти.

— Но… я могу поставить его перед выбором. Пусть решает. Либо с нами, либо погибнуть.

Даже не думай об этом! — голос Утки становится холодным. — Ты этим не только погубишь себя, но и поставишь под угрозу нас. Он начнёт суетиться. Пытаться нас остановить. Поднимет скрытые силы Природы.

Я прячу лицо в ладонях. Бегу по коридору, а со всех сторон обрушиваются тупики. У меня нет выбора, а это самое паршивое.

— Хорошо. Я подумаю и решу, — говорю.

Ты уже решил, — усмехается голос Утки. — Озвучь хотя бы своё предварительное решение.

— А ты разве не можешь увидеть его в моей сущности? — злобно спрашиваю я.

Могу. И вижу. Но прочитанный про себя материал закрепляется хуже, чем прочитанный вслух. И я хочу услышать. Что ты предварительно решил?

Я начинаю дышать часто. В висках пульсация. Слова выбираются из моего горла туго, как стая дикобразов, обдирая голосовые связки.

— Я ослаблю силы Природы. И я… я уберу Володьку.

* * *

На часах уже два ночи, а я не сплю. Я должен сидеть и скорбеть по умершей матери, но вместо этого я забиваю пустоту жаждой мести и мучаюсь совестью. Всё это время передо мной образ Володьки. Его дружеская улыбка, сияющие веснушки, кончики пальцев, касающиеся моего сердца.

Тот, кого я без смущения называю братишкой, и которого вскоре заведу в тупик. По нему пройдёт высокий ток, и… он станет частью Природы. Правильно ли я поступаю? И спросить не у кого. Все те, кому можно было задать такой серьёзный вопрос, уже мертвы.