Поезд набит битком, на сиденьях людей больше, чем мест, а вдвое больше народу стоит в проходе! Когда мы сели в вагон, он был почти пустой, а в пустом вагоне, сами знаете, и мест свободных полно, и мы устроились очень даже удобно.
Поезд мчится по Алазанской долине. Сломя голову несутся навстречу нам телеграфные столбы, на перекрестках — будки, а потом — мосты, мосты, большие, маленькие. За окном вагона оцепенелая от зноя равнина, а дальше за ней — устремившиеся к небу снежные хребты Кавказа.
В вагоне гул, все говорят! Чего только не узнаешь, если вслушаешься, — новости и анекдоты со всего света! Отец тоже смотрит в окно, молчит, задумался. Я вспоминаю вчерашний вечер.
Отец вернулся из поездки веселый, довольный. В хорошем настроении он бывает часто, но в этот раз его веселое настроение имело для меня совсем особенное значение. За ужином он даже веселился.
Мама удивилась.
— Интересно, — говорит, — чему ты радуешься?
— Радуюсь, потому что печалиться нечего! — заявил отец. Вид у него был очень довольный.
— Гонишь мальчика из дому и еще радуешься?
— Из дому я никого не гоню, а куда отправляю, очень даже хорошо знаю!
— Здесь он хлеба взять себе не может из шкафа, так разве присмотрит он за собой среди чужих людей?
— Присмотрит.
— Присмотрит! Как сбежит на другой же день да вернется, послушаю, что тогда скажешь.
Сестра моя весь вечер была грустная. У Михо наворачивались слезы. У бабушки тоже были мокрые глаза.
— Смотри, Гио, — говорила она мне, — не давай матери повода бранить отца.
…Утром, когда мы отправлялись на станцию, бабушка снова повторила:
— Смотри, Гио, не сбеги, не давай матери повода бранить отца.
А Гела, прощаясь со мной, сказал:
— Одного оставляешь на растерзание?
— Езжай со мной, если хочешь!
— Пустят меня, как же!
Джумбер дал мне новенький карандаш и наказал:
— Приедешь на место, поточи карандаш и подробно доложи, как тебе там понравится. Понял? Через три дня буду в Тбилиси, адрес мой знаешь?
— Ясно, знаю!..
— О чем задумался, сынок? — прервал мои воспоминания отец, кладя руку на плечо. — Может, переживаешь, что покидаешь дом?
— Об этом раньше надо было спрашивать! — чуть не сердито ответил я. — Что я, по-твоему, совсем тронутый, неужели не стану скучать без мамы?
Больше отец ничего не спрашивал, достал газету и нехотя раскрыл ее.
Не знаю, куда меня везет отец, что он мне уготовил? Правда, он упомянул при мне то ли школу, то ли училище какое-то, но я толком не расслышал. Переспрашивать не стал — все равно не скажет!
Через три часа мы были уже в Тбилиси. Отец оставил меня с вещами на перроне, а сам пошел брать билеты. Тут-то я и расстроился — думал, мы в Тбилиси останемся, а он вез меня куда-то дальше… Куда же?..
Через минут десять мы сели в другой поезд. Отец, видно, заметил по моему лицу, что я недоволен, и смилостивился:
— В Гори едем.
