Зеленоглазка - [43]

– Ты хочешь сказать, что снова станешь капитаном?

– Капитаном – никак не меньше!

И прямо там, на Главной улице, я кинулась ему на шею, не обращая внимания на глазеющих на нас людей. Он был счастлив, более чем счастлив, это было написано на его лице. Теперь он получил то, что было для него в жизни важнее всего. Адам уже не был тем человеком, которого я знала раньше, – передо мной стоял спокойный, уверенный в себе мужчина, в котором не осталось ничего от прежней болезненной надломленности. И я поцеловала его.

– Это отличная новость! – воскликнула я. – Это лучшая новость из всех, что я слышала. О, ты только вдумайся, Адам! У тебя свой корабль – свой!

– От этих мыслей я не могу уснуть ночью, – сказал он. – Я поначалу даже не поверил. Джон Лангли не из тех, кто просто так раздает награды. Я знаю, что он наводил справки. Он разыскал четверых оставшихся в живых после крушения «Джулии Джейсон» и выслушал их версии. И только после этого сделал мне предложение.

– Еще бы он не сделал! – сказала я возмущенно, так как не допускала сомнений, что так и должно было случиться.

Он пожал плечами, но все же чувствовал себя слишком счастливым, чтобы заводить серьезный разговор.

– Конечно, это риск – доверять корабль человеку, который раньше утопил другое судно. Кроме того, надо учитывать, что экипаж может оказаться более сурового мнения о таком капитане. Если ты утопил корабль и об этом знают матросы, от тебя требуется быть на порядок выше, чем если бы твоя репутация была чиста, иначе тебя просто не будут уважать. Это сущий ад – управлять кораблем, где люди не доверяют капитану.

– Ты будешь на несколько порядков выше.

Он улыбнулся мне, словно вновь обрел уверенность в себе.

– Конечно, Эмми! Обязательно буду!

Он снова поднял сумку и на этот раз перебросил ее через плечо, после чего мы пошли по Главной улице в сторону Эврики. Я была готова расплакаться от счастья, что могу вот так запросто идти рядом с ним. На него оглядывались – еще бы! – высокий загорелый красавец, к тому же сияющий от счастья. Он радостно приветствовал знакомых, которых мы встречали, кланялся дамам – я просто не узнавала его, ведь обычно он ходил по улицам, никого не замечая. Больше он не стыдился истории с «Джулией Джейсон». Теперь он шел, высоко подняв голову, и готов был показать себя этому миру.

– И вот, – сказал он, – я решил приехать сюда…

– Какими же судьбами? – Я едва успевала за ним: было такое впечатление, что, если б не я, он пробежал бы всю дорогу до Магвайров бегом.

– Я подумал, что должен приехать, – ответил он. – «Энтерпрайз» будет готов только через два месяца. Я сказал Лангли, что сначала съезжу в Балларат, чтобы помочь в случае чего Сампсону, но он, похоже, понял, что я больше беспокоюсь о Магвайрах.

– В каком это случае?

Он помялся и посмотрел на меня в упор.

– Дело в том, что Готхэм собирается послать сюда подразделения 12-го и 40-го полков, – в Мельбурне об этом только и говорят, – а также добавить оружия и боеприпасов. Вроде бы ожидается какое-то восстание. Лангли посоветовал мне глаз не спускать с этих распаленных бунтовщиков – иначе их участки земли вполне могут стать местами захоронения.

– Да, – сказала я, – теперь мне было все ясно.

В тот момент, когда я увидела его лицо на Главной улице, все дурные мысли сразу улетучились у меня из головы, но теперь они снова вернулись и заняли свое привычное место. Я думала о старателях, о том, что побудило их к бунту. Дело не только в их собственных бедах – они были возмущены отказом властей даже просто замечать их существование. Им сказали, что от сэра Чарльза Готхэма они не вправе ничего требовать. Когда в Мельбурн пришла делегация с требованием выпустить осужденных за поджог таверны, это было воспринято как оскорбление достоинства самодержавных властей. А слухи об угрозах взять полицейских в заложники привели Готхэма в бешенство. Он прогнал делегацию и отправил в Балларат подкрепление. Мы знали, что они уже в пути.

– Эти дураки в Мельбурне слишком высокого мнения о себе; будут они еще прислушиваться к тому, что говорят честные люди, – сказала я. – Но они не понимают, что в действительности творится на приисках. Скоро точно что-то будет… – я взглянула на него, – хорошо, что ты здесь. Жаль вот только, что нет Ларри.

– Когда он приедет?

Я пожала плечами.

– Может, через несколько дней… кто его знает? Там, в сторону от Баррандиллы, есть еще какие-то города. Он говорил, что хочет осмотреть их… и сказал, что сразу же вернется, если услышит о беспорядках в Балларате. Тогда мы еще не знали, что Готхэм послал подкрепление. Вряд ли могло что случиться. А если бы и случилось, то все равно бы ничем не закончилось. Так говорил Ларри. Поэтому он не мог сидеть здесь и ждать.

– А Пэт?

– Пэт все рвется в бой – как всегда, ищет приключений на свою голову, – впервые я говорила об этом вслух, хотя в душе всегда знала, что это так. – Он хочет этого отчасти для того, чтобы насолить Ларри.

Я даже удивилась, что смогла произнести это, но Адам согласно кивнул.

– В семьях всегда так. У Пэта – свой путь. У Ларри – свой.

Мы уже пришли на Эврику, и Адам махал рукой знакомым, сидящим у костров, и мне было страшно жаль, что моя радость от встречи с Адамом омрачена неприятным предчувствием грядущей беды. Вот если бы Магвайры остались такими же, какими были в самом начале после приезда в Балларат, если бы не разругались Ларри и Пэт, тогда любые несчастья казались бы мне незначащими. А теперь только Адам мог хоть как-то успокоить мое смятение. Он шел, возвышаясь рядом со мной, и от него веяло силой и спокойной уверенностью, о существовании которых я уже забыла, постоянно находясь в гуще семейных передряг Магвайров. Я искоса взглянула на него – на лице его не было озабоченности, казалось, он и не думал об этих слухах и новостях, хотя из-за них, собственно, и приехал в Балларат. В нем скорее читалось ожидание – это было лицо человека, которого в конце путешествия ждет какой-то приз. И тут я вспомнила о Розе и сразу же поняла, о каком призе думает Адам.