Зеленая ночь - [88]

Шрифт
Интервал

— Из-за брата, — словно угадав мысли друга, сказал Муршуд. — Боюсь, Бахышу из-за меня неприятность будет, могут, чего доброго, из милиции выгнать. Не то так бы отделал этого мужика, что он костей не собрал бы.

Друзья были расстроены до того, что разговора дальше не получилось. Так и разошлись.

Ахмеду не хотелось домой. И не было желания видеть Наргиз, вспомнился приход Барата в библиотеку. Никого он сейчас не хотел видеть. И каменный баран изрядно ему уже надоел, и мост с железными перилами…

Ничего ему не хотелось, безразличие и вялость охватили Ахмеда. Вдруг стало давить грудь в том месте, где было сердце. И думать не хотелось. Так и шел он, без мысли и цели, пока не пришел к могиле отца, забранной железной решеткой, неподалеку от голубой въездной арки. Ахмед не помнил уже, когда был здесь в последний раз. Облокотившись на ограду, он стал смотреть на потемневшую могильную плиту. Потом перемахнул через ограду и стал выпалывать сорную траву.

Чуть поодаль группа ребят с криком и шумом гоняла мяч.

В тот год, когда погиб Алиш, эти места были пустынны. Теперь каменные дома перешагнули через въездную арку.

«Кому же это пришло в голову похоронить здесь Алиша, кто додумался отлучить его от общего кладбища? Спустя год-другой, — подумал Ахмед, — каменные дома дойдут досюда, и тогда могилу перенесут или, чего доброго, оставят на милость бульдозеру…»

— Да будет земля тебе пухом, шофер Алиш! Через год-другой тебя потревожат. Не обижайся… — Последние слова Ахмед сказал вслух.


Уста Сафар решил, видно, сдержать слово и вот уже несколько дней не появлялся на стройке. Стены бокового цеха не поднялись даже на кирпич. Люди занимались мелочами: носили мусор, убирали битые кирпичи, стекла… Главная работа стояла, и Барат день ото дня становился все беспокойнее. Время от времени он подходил к незавершенной кладке и говорил, качая головой:

— В таком громадном районе каменщика не найдешь, надо же! А Сафар тоже хорош, нашел время ссориться!

В день зарплаты Заргелем отвела Ахмеда в сторону:

— Уговорил бы мастера вернуться к нам, а?

— Не знаю, — ответил Ахмед. — Станет ли дядя Сафар слушать меня?

Заргелем вздохнула легонько, ее длинные брови приподнялись и вдруг остро напомнили Ахмеду Наргиз.

— Ну, а если тебя не послушает… — Заргелем остановилась, понадеявшись, что Ахмед и так поймет, что она хочет сказать. Но Ахмед не понимал, и женщина договорила: — Если тебя не послушает, скажешь, что Заргелем, мол, просит вернуться. — Она потупилась и добавила: — Нельзя нам без него.

— Хорошо, — сказал Ахмед. — Сегодня же пойду к дяде Сафару.

Возвращаясь с работы в приподнятом настроении, Ахмед то и дело запускал руку в карман, чтобы потрогать новенькие, хрустящие деньги. Сегодня он вернет обед, принесенный матерью. Отныне он мужчина, он сам себя прокормит!

Муршуд шел рядом и понимающе улыбался. Он неожиданно предложил пойти в шашлычную, где заказал четыре порции шашлыка и графинчик водки.

— Первую зарплату следует обмыть, — назидательно сказал Муршуд.

Ахмед наотрез отказался от водки.

— В жизни спиртного не пробовал, — краснея, оправдывался он.

— Тем более надо попробовать! — настаивал Муршуд.

— Нет, — сказал Ахмед. — Пусть мне вина принесут!

Когда они вышли из шашлычной, солнце уже зашло. От выпитого вина у Ахмеда кружилась голова. Когда они дошли до артезианского колодца, Ахмед подставил разгоряченную голову под мощную струю холодной воды. Ему стало легче. Он растянулся на траве неподалеку от колодца.

Муршуд стал поднимать друга:

— Вставай, нехорошо, люди подумают, что мы пьяные.

— А мы и есть пьяные, — смеялся Ахмед.

Муршуд сел возле друга и вдруг начал:

— Ты не был в армии, Ахмед, жизни армейской не знаешь. Я в Воронеже служил, туда из нашего района человек десять попало, большинство так и осталось там, женились и остались. Я тоже не хотел возвращаться. И работа была, и девушка хорошая. Но поди ж ты, этот пыльный, знойный край тянул меня обратно. Человек тоскует по родине, знаешь?

У Ахмеда в голове прорезалась мысль.

— Скажи-ка, — заговорил он, поднимаясь, — ты почему задираешь дядю Алияра?

— Алияр бесчестный человек, — ответил Муршуд и вдруг поскучнел. — Сегодня я без транзистора — и сам не свой. Вроде бы потерял что. Брат не велит ходить с транзистором. Говорит, позоришь меня.

— Ты мне зубы не заговаривай, — продолжал Ахмед. — Отвечай!

— Алияр бесчестный человек! — повторил он. — И запомни это.

— Да почему же?

— Он Барата по ночам в гости к себе водит. Сколько раз я их у дома встречал.

Ахмед ничего не понимал.

— Ну и что в том дурного? Барат — приезжий, ему не к кому ходить…

— Кто же устраивает пиршества в полночь? Тайком ото всех? Подумай сам! — ткнул друга пальцем в грудь Муршуд.

— Да что с того?

— Ну и тупица же ты! — не выдержал Муршуд. — Наргиз заневестилась, понимаешь? Алияр ей жениха подыскивает. Клиента подходящего…

Муршуд не успел договорить, как Ахмед схватил его за ворот рубахи:

— Стой! Наргиз не нуждается ни в каких клиентах! Ты не смеешь так говорить, слышишь?

— Ты и вправду пить не умеешь, — отстранил друга Муршуд. — Лыка не вяжешь… Не веришь мне? А какой же иначе Барату расчет такую волю Алияру давать? Старик же в каждую дырку затычка! Как если бы начальством был.


Рекомендуем почитать
Любовь последняя...

Писатель Гавриил Федотов живет в Пензе. В разных издательствах страны (Пенза, Саратов, Москва) вышли его книги: сборники рассказов «Счастье матери», «Приметы времени», «Открытые двери», повести «Подруги» и «Одиннадцать», сборники повестей и рассказов «Друзья», «Бедовая», «Новый человек», «Близко к сердцу» и др. Повести «В тылу», «Тарас Харитонов» и «Любовь последняя…» различны по сюжету, но все они объединяются одной темой — темой труда, одним героем — человеком труда. Писатель ведет своего героя от понимания мира к ответственности за мир Правдиво, с художественной достоверностью показывая воздействие труда на формирование характера, писатель убеждает, как это важно, когда человеческое взросление проходит в труде. Высокую оценку повестям этой книги дал известный советский писатель Ефим Пермитин.


Осеннее равноденствие. Час судьбы

Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.