Зеленая брама - [101]

Я приказываю:

   1.  Необходимо поучением, показом и угрозой наказа­ния указывать на последствия паники.

   2.  Против каждого зачинщика или распространителя па­ники должен применяться военный суд. Обвиняемый обвиняется в непослушании или трусости.

   3.  Каждый офицер обязан при каждом признаке паники действовать строжайшими средствами, при необходимости применять оружие.

   4.  При танковой угрозе отдыхающие колонны должны защищаться поперек поставленными машинами.

Я запрещаю:

   1.  При тревоге употреблять панические выкрики, как: «Танки прорвались!» Все привести в безопасность. Должны лишь применяться приказы и команды, как: «Внимание, взять винтовки и шлемы», «По местам» или подобное.

   2.  Автомашины или колонны, которые бегут, необходи­мо вернуть обратно. Движение должно быть только пла­номерное, должно проводиться в полном спокойствии.

   3.  Водителям автомашин нельзя удаляться от непосред­ственной близости, где находятся их машины [5]. В против­ном случае целые колонны могут стать неподвижными.

Подписал фон Клейст.

Встреча с приказом Клейста, право, здорово разволно­вала меня... Надо же было через столько лет взять в руки этот неуклюжий перевод, тот самый, с использования ко­торого и началась моя служба в редакции газеты «Звезда Советов».

Переворачиваю страницу...

Теперь уже документ, которого я никогда не видел. Переписано Симоновым с телеграфной ленты. Дата не проставлена, но из текста видно, что разговор о событии, имевшем место 24 июля, а в самых последних числах июля, когда мы обороняли Умань, такого спокойного разговора быть уже не могло. Значит, надо датировать 25 или 26 ию­ля — будет правильно.

Итак, вот что докладывает Военный совет Южного фронта:

Главкому Юго-Западного направления

товарищу Буденному

Говорил с Понеделиным. Установлен вопрос о сдаче чехословаков. Как доложил Понеделин, бригада чехосло­ваков — Лисовец — действительно находилась, но пол­ностью не сдалась. 24 июля 1941 года на нашу сторону перешли только несколько десятков. Предположительно, бригада была готова сдаться и, видимо, собиралась это сделать, но, когда в бою попала под наш огонь и в спину немецкий огонь, понесла большие потери уби­тыми и ранеными, большая часть разбежалась по по­севам.

Все это выяснилось с приходом сдавшихся нам. При­няты меры к подготовке и организации сдачи чехосло­ваков.

Данный факт подтверждает нежелание воевать.

Тюленев, Запорожец, Романов

фонд 228, оп. 701.

Речь идет, конечно, не о чехословацкой, а о словацкой бригаде. Это воинское соединение было вовлечено немцами в войну с самого вторжения, я еще под Львовом слышал про словаков. Историю с неудачной и несостоявшейся капиту­ляцией словацкой бригады я узнаю сейчас впервые. Не­сомненно, такой важный факт был передан в Москву, в Ставку, ведь сообщались и куда менее важные события и происшествия.

Почему же в тогдашних сообщениях Совинформбюро, в газетных статьях — ни слова?

Объяснимо: «Приняты меры к подготовке и организации сдачи...» Тут уже требовались терпение и секретность, и они были соблюдены.

Представляю себе, как радовался Симонов, когда нашел в архиве эту депешу.

Симонов не просто делал выписки из документов, но тут же сопоставлял один с другим и уже на полях, очень скупо, ставил едва заметные знаки, в которых можно разо­браться. И кое-что понять, если вникнешь в глубину ма­териала.

Чаще всего пометки — своеобразная и несколько за­поздалая полемика.

Почти полностью воспроизведен «Журнал боевых дей­ствий войск Южного фронта», записи, относящиеся к авгу­сту 1941 года.

Надо отметить, что начальники оперативного отдела штаба фронта (три полковника подряд сменились — это подмечает Симонов, нумерует) записывали ход событий не очень точно. Нет, они записывали, наверное, так, как было видно по поступающим в штаб донесениям и депешам. За­писи-то правильные, а информация? Была ли она точной?

Вот, пожалуй, соответствующая положению запись:

«За 3 августа

Группа Понеделина, истощенная в непрерывных боях, в тяжелых условиях ведет бой в окружении, стремясь прорватья в восточном — юго-восточном направлении. Точных данных о положении частей армии, ввиду от­сутствия связи, не поступало...»

Маленькой точечкой, долженствующей, наверное, вы­разить огорчение человека, и через десятилетия бессильного помочь, снабжена эта выписка.

В записях за 4 и 5 августа про нас сказано: «...без сна­рядов и артиллерии Понеделин отбивал непрерывные атаки противника... боеприпасы на исходе... упорные неравные бои с превосходными (так в документе, и это замечено и подчеркнуто Симоновым) силами противника...»

Вероятно, слово «превосходящие» только еще формиро­валось, искало себе место в штабном языке и в нашем оби­ходе.

Горестная запись 10 августа:

«С группой Понеделина (остатки 6-й и 12-й армий) связь потеряна и сведений нет...»

Симонов особенно четко, с явным удовольствием вы­писывает из записи за 4 августа фразу «войска ведут себя героически». Я знаю, что почти дословно пересказана теле­грамма Понеделина, только у него было не «героически», а «геройски».

Если Южный фронт, его командование так оценило борьбу нашей группы, кто же через несколько дней, да еще и в условиях, когда связи с войсками не было, сообщил Сталину о генералах Понеделине и Кириллове как об измен­никах?