Здравствуйте, «скорую» вызывали? - [59]

Открывший дверь пациент имел замотанные полотенцами руки, бледный вид, выпученные глаза и разодранные в клочья одежды. Разговаривал он исключительно матом. Изредка в речи мелькало слово «кот» со всякими интересными прилагательными. Коридор квартиры был слегка разгромлен. На мою реплику: «К ремонту чтоль готовитесь?» – ответил злобным взглядом и особо жестоко наподдал пинком невиноватую тумбочку со следами когтей взрослой росомахи на красивой полировке.

– Пойдемте лучше на кухню, в спальне этот псих беснуется, я его там закрыл…

Травмы были действительно «без угрозы», но было их, откровенно говоря, многовато. Исполосованные руки, чуть ли не до плеч. Смачно грызанутое бедро. Глубоко поцарапанный затылок и шея сзади. Душевно прокушенный нос. Следующие полчаса бинтовал, клеил, затягивал. Мазал, промывал, разукрашивал. Извел все запасы перекиси водорода, спирта, йода, бинтов, марли и лейкопластыря. Все процедуры сопровождал концерт панкующего динозавра: от ультразвукового визга до утробного тракторного ворчания.

Оценив масштаб забинтованной и раскрашенной йодом поверхности, предложил пациенту все-таки посетить травмпункт для получения противостолбнячной сыворотки. Мужик отказался наотрез, мотивируя опасениями увидеть по возвращении свою квартиру разобранную по кирпичикам. Для иллюстрации разрешил в щелку заглянуть в спальню. Зрелище было потрясающее! Круче только фильмы Хичкока и книжки Стивена Кинга.

Внимание! На стене – не на ковре, повешенном на стену, а на стене? висел кот. Большой, бездарно подстриженный, странного цвета. Воткнувшись всеми когтями в лохмотья обоев, вращая как хамелеон вытаращенными глазами, он с упорством йога пытался втащить под потолок обглоданную со всех сторон хекову тушку. Хек был дерзкий и энергичный, и поэтому периодически вырывался и падал на пол. За что был снова оглушаем боевыми воплями и зверски загрызен на смерть по десятому разу.

– Мужик! Продай кота министерству обороны. Озолотишься. Ему сразу погоны прапорщика дадут. Будут забрасывать с самолета на территорию противника, предварительно опоив валерьянкой. Противники будут проситься в плен. Орденами стенку завесишь…

Впечатленный ресурсами боевой единицы в одну котовскую силу, покинул адрес. До сих пор не знаю, что замыкает безобидная травка в кошачьих мозгах. Человеки-то традиционно успокаиваются. Мда… Век живи, век учись, а все равно для кота капля валерьянки – как для студента абсент в конской дозе.

* * *

Я сидел в салоне машины, уперевшись ногами в носилки и крутил в пальцах сигарету. Табак сыпался, сыпался и сыпался. Курить не хотелось и не моглось. Очень хотелось вытащить из памяти крест, крест из человеческих тел, появившийся на двенадцатом этаже и вознесшийся в неведомую высь. Старик поднял на руки иссушенную недугом жену и шагнул в окно. Убийство? Милосердие? Грех смертельный или подвиг духа? Два профиля, повернутых друг к другу, не изувеченные при падении. Как барельеф на монументе.

Сигарету сунул в руки водитель, видимо что-то разглядев на моем лице. Сам он молча докуривал уже неизвестно какую по счету… «Поехали чтоль?» Поехали. Чувство вины. Глухое и малообъяснимое. Где-то произошел сбой. Не должны так люди закрывать свою книгу жизни. И подловатая мысль, скользкой рыбкой на краю сознания: «Всех не спасешь».

31

Подменяю захворавшего фельдшера у «шоков». Как всегда на вызов ехали споро, но с псевдоленивым выражением на мужественных лицах. В организме каждого с визгом раскручивался адреналиновый гироскоп. Сопровождающие бумажку с кодом вызова комментарии погасили дежурные шуточки и подначки. «Молодая женщина, травма с угрозой для жизни». Дети нашли ее в щели между гаражами: избита, изнасилована, недодушена. Чтобы не было мало, выродки засунули водочную бутылку во влагалище, а потом еще и раскрошили ее ловким ударом…

«Мать вашу!!! Господь, жги уже!!! Или дай мне автомат!!!»

Я понимаю, почему, наверное, нельзя вооружать бригады скорой. После такого зрелища очень легко превратиться в эскадрон смерти… без суда… с коротким следствием… Скрип осколков стекла, пробивших кожу, по гаражному железу, когда вытягивали втиснутое тело, останется у меня в памяти, видимо, навсегда. Потрясение от нежности, с которой укладывали на носилки истерзанное тело здоровенные мужики – виды видавшие, прожженные дешевой водкой и мерзостью людской. Фиолетово-красная бликующая смазанная лента рывка через неведомые тропы Города к ближайшей больнице с оперблоком, где уже ждут. А потом адреналиновый отходняк с трясучкой и невозможностью заплакать. «Госсссподи!!! Да что ж это такое творится-то?!!»

* * *

На Станции, почувствовав скорее рефлекторно, чем сознательно, неладное, завернул в комнату отдыха. Нездоровая суета происходила в дальнем углу. На пути вдруг возник Старший врач смены. Сделал свирепое лицо, перехватил мой любознательный взгляд, направленный в угол, и встал в стойку Брюса Ли. Я с почтением скосил глаза на небольшой кулак с пигментными пятнами у себя под носом, изобразил ритуальное принюхивание и вник в произнесенное: «Будешь трепаться на Станции – урою!» К столь яркому предупреждению Старшего врача смены стоило прислушаться. Случайно оказался свидетелем того, как только что с кушетки подняли одного из врачей. Бедолагу смогли разбудить только с нашатырем. На халате оказался след мочи. Запредельное утомление. Состояние между глубоким обмороком и комой. Работал по две смены подряд. Обычный линейный врач. Предпенсионный возраст. Просил не отправлять на больничный почти со слезами. Старший был зол, растерян и задумчив. Распорядился посылать только на транспортировки и подальше. Чтобы мог хоть немного отдохнуть в переездах по городу.