Здравствуйте, Эмиль Золя! - [44]

Поразительная свирепость автора соседствует с романтическим раскрытием сюжета. Гнев воодушевляет Золя, гнев против Второй империи. Он сведет с ней счеты в «Ругон-Малассинях».

«Семья, историю которой я расскажу, будет олицетворять собой широкий демократический подъем нашего времени; эта семья, вышедшая из народа, возвысится до просвещенных классов, до высших постов в государстве; подлость будет присуща ей в равной степени, как и талант. Этот штурм высот общества теми, кого в прошлом веке называли ничтожными людишками, является одной из великих эволюций нашей эпохи…»

(«Ругоны» написаны против режима Империи, на который Золя все более и более открыто нападает в своих статьях в «Трибюн». Работая над заметками о своих «Давид-Мурльерах», он 31 июля 1869 года писал в «Трибюн», отмечая по-своему столетие со дня рождения Наполеона I: «Нужно было бы созвать мертвых на этот прекрасный праздник, праздник попранного народа».

Теперь можно приступить к работе над романом.

В многочисленных авторских заметках можно проследить процесс воплощения идей в образы.

«Не чем иным, как средой (место и окружение), определяется класс, к которому принадлежит персонаж (рабочий, художник, буржуа — я и мои дяди, Поль и его отец); для „Завоевания Плассана“ взять тип отца С. (Сезанна) — зубоскал, республиканец, буржуа, хладнокровный, педантичный, скупой; его домашняя жизнь: он отказывает в предметах роскоши своей жене и т. д.»

И так далее. Существуют сотни таких заметок.

Готов план огромного романа «Ругон-Маккары» (даже название уже найдено), материалистического, претендующего на научность, физиологического, основанного на теории наследственности, рассматриваемой как воплощение Судьбы. План так называемого экспериментального романа, действие которого развертывается во Франции во время ненавистной Золя Второй империи, романа, прототипы персонажей которого хорошо знакомы автору, — личный вызов Бальзаку[35].

Остается лишь написать этот роман.

Нужно установить «ритм» в работе. Созидатель определяет свой распорядок дня. Восемь часов — подъем, затем прогулка — один час. С девяти до часа — писать. А во второй половине дня — визиты, статьи, Императорская библиотека. Он рассчитывает, сколько страниц нужно писать в день, чтобы завершить труд за десять лет. Это концепция художника-рабочего типа Курбе. «Каждая страница должна быть лишь дистанцией, которую нужно преодолеть».

1870 год. «Сьекль» — оппозиционная газета с тиражом 60 000 экземпляров, пользовавшаяся спросом среди торговцев вином, прислуги, коммерсантов, рантье, мелкой буржуазии, — начинает печатать «Карьеру Ругонов».

«В течение трех лет я собирал материалы для моего большого труда, и этот том был уже написан, когда падение Бонапарта, которое нужно было мне как художнику и которое неизбежно должно было по моему замыслу завершить драму, — на близость его я не смел надеяться, — дало мне жестокую и необходимую развязку»[36].

Событие это завершает для Золя «картину умершего царствования, необычайной эпохи безумия и позора»[37], но эта эпоха является к нему из книжного шкафа. Одной из первых жертв падения царствования явится сам историк-романист, который предвидел это падение и страстно его желал.

Глава вторая

Свадьба перед бурей 81 мая 1870 года . — «Я пылал ». — Смерть Жюля де Гонкура .

— Неудавшееся выступление «Я обвиняю!..»: «Да здравствует Франция!» — Революция в Эксе .

— Эскирос и велиты Республики . — Бордо под дождем: рождество 1870 года . — «Г-жа Коко и г-жа Канар ».

— Золя — корреспондент «Клош ». — Гарибальди, Гюго, Тьер. — 18 марта 1871 года . — «По колено в крови».

Личная жизнь Золя перестала быть тайной после опубликования воспоминаний его дочери Денизы Ле Блон-Золя[38] и свидетельств друзей. Эта жизнь не слишком запутана, но в ней осталось еще немало неизвестных страниц.

Ему тридцать лет. В детстве и юности он был поразительно робким. В остальном же — он такой, как и все. Его формирование проходило естественно. Когда подошло время, он познал обычное пробуждение пола. Его юность была отмечена возвышенной любовью к «розовой шляпке». В Париже молодой человек, воспитанный в духе латинского идеала, идеала поклонения возлюбленной, хранил свое целомудрие до встречи с Бертой. Затем Габриэлла помогла ему обрести разумное равновесие. Между платонической любовью к «розовой шляпке» и земной к Габриэлле — почти никаких увлечений.

Коко все хорошела; это была брюнетка с матовым цветом лица, живыми черными глазами, прекрасной осанкой, Юнона домашнего очага, которую Мане изобразил с темным пушком над верхней губой, гордой, ревнивой, страстной. Коко любит Золя и восхищается им. Она честолюбива. Радостно взволнованная, она все еще никак не может привыкнуть к перемене в своей судьбе, хотя переход из рабочей среды в среду буржуазии, который женщинам был более доступен, чем мужчинам, казался в ту пору самым обычным социальным явлением. Габриэлла будет хорошей подругой, которая сможет достойно принять гостей, создать мужу необходимую обстановку, освободить его от всех домашних забот. Со временем она обретет даже некоторое благородство.