Здравствуй, брат мой Бзоу - [4]

— Ничего. Дома выпьешь, — ответила Хибла и поставила мацони ближе к мужу; тот в недовольстве дёрнул пальцами.

Валера теперь ходил с животом. Голова теряла волосы; те, что остались, были седыми. Брился редко — уже не стеснялся седой щетины. По плечу его тянулся шрам — память о войне; когда немцы спустились в Абхазию, Валера был в Псху. Пришлось оставить село и прятаться в горах; многие ушли в Гудоуту; прочие — ловили врага потемну или в тумане: мучили, уносили в лес и отдавали шакалам. Немцы ждали, пока их флот пробивался к Сухумскому порту; отстреливали горцев. Застигнутый постовыми, Валера бежал через кусты, прыгнул в Бзыбь; старое дерево острым суком раскрыло ему плечо. Он должен был умереть, однако выжил. Амза никогда не спрашивал у отца про войну. Родители не рассказывали про те годы; молчали о свадьбе, о том, почему уехали из Ткварчала. В ноябре для Валеры начнётся пятьдесят восьмой год.

Отдохнув, все возвратились к работе. Нужно было закончить с ачалтом и складывать инструменты в сарай. Баба Тина поднялась с бревна; постояла, затем вдруг пошла вдоль пашни. Зная, что у матери днём болят ноги, Валера удивился:

— Куда это ты?

— Ну… Как говорила моя бабка, чем даром сидеть, лучше попусту ходить!

К пяти часам семья Кагуа закончила посев своего участка, благо тот был небольшим (если сравнивать с соседними — грузинскими).

Вечером Амза и Даут вышли на берег, чтобы перед завтрашней рыбалкой проверить лодки и сети. Братья, смеясь, перекидывались камушками — показывали дальний замах, но бросали, конечно, мягко.

— Смотри! — вскрикнул Даут, указав на море.

Амза обернулся и замер; затем рассмеялся. В пяти-шести метрах от берега плавал их вчерашний знакомец. Его было не просто заметить — он всплывал лишь спинным плавником и макушкой; к тому же море волновалось. Когда Амза подбежал к воде, дельфин показался весь и дёрнул головой, словно ребёнок, признавший своё поражение в прятках.

— Что ты здесь делаешь? — крикнул ему Амза.

В нём было ещё больше счастья, чем вчера. Он не мог устоять — то ходил вдоль извилистого прибоя, то бегал, заметив, что дельфин следует за ним. Даут сидел возле лодок и, кажется, не заметил, что лицо его тоже напряглось улыбкой.

— Ты теперь каждый день будешь ко мне приплывать, да?

Афалина был подвижен; Амза вдруг засомневался, тот ли это дельфин, однако, разглядев на плавнике знакомые потертости, а на боках — прежние шрамы, успокоился.

Он играл с морским зверем, как с собакой. Бежал; останавливался; продолжал бежать; дельфин повторял его устремления. Потом Амза падал, замирал; тогда дельфин подплывал к берегу, до каменистой мели, и беспокоил носом воду.

Наконец, юноша заломил высокие паголенки, снял сапоги, сложил портянки и, заворачивая брюки выше колен, вошёл в воду.

— Осторожней! — окрикнул его Даут.

Амза не ответил. Сейчас он испугался своих действий. «Всё же это зверь, хищник…» Тем не менее, сделал ещё три шага. Дельфин наблюдал за тем, как к нему приближается человек; качнул хвостом и медленно отплыл в сторону.

— Ну и чего ты боишься? — Амза вновь улыбнулся и вытянул вперёд руки.

Со спины донёсся громкий лязгающий лай. Это Бася, завалившись на повороте в гальку, выскочил на пляж.

— Баська! — обрадовался Амза. — Давай сюда! Я тебя познакомлю с новым другом!

Пёс, проскочив мимо Даута, зарылся лапами перед сухой палкой, опустил голову; приблизился к юноше; залаял ещё громче; запрыгал, но в воду войти не решился. Он отбегал всякий раз, как малые волны шумно переворачивались возле его мордочки. Вдруг Бася замолк; замер; настороженно присел — он увидел дельфина. Амза рассмеялся такой перемене.

Даут, вздохнув, продолжил работу: просматривал сети, надавливал на затычки в корме.

— Как же мне тебя назвать? — прошептал Амза. — Может, Эт-ных? Нет. Слишком уж… официально. Знаю! — вскрикнул юноша — так, чтобы его услышал брат. — Я назову тебя Бзоу!

— Бзоу? — удивился Даут.

— Да! По-моему, хорошее имя для дельфина.

— А если он — девочка?

— Девочка?.. Не знаю даже… Нет! Наверняка — мальчик!

Дельфин плавал дугами вдоль берега. Был игрив, но приблизиться к себе не позволял. Чуть брызнул на Амзу. Тот рассмеялся и ответил тем же. Тогда Бзоу брызнул сильнее. Началась подлинная буря. Бася недвижно наблюдал за тем, как его хозяин горстями поднимает воду к диковинной рыбине, как та в ответ размахивает головой, и, кажется, не мог понять происходившего. Он был задумчив и молчалив.

Даут сложил сети в лодку; взглянул на опускавшееся к Пицунде солнце.

— Интересно, ему тоже нечем заняться? — крикнул он брату.

— Что?

— Или у него нет семьи и друзей? Он уже час с тобой тут крутится; а ему, как и тебе, наверняка, нужно бы работать…

— Ты, как бабушка.

— Причём тут это? — нахмурился Даут. — Вечер всё-таки. Когда мы пришли, он уже был здесь… Странный…

— Я ему жизнь спас…

— Мы.

— Ну мы. Вот он к нам и пришёл. Поблагодарить.

Амза дождался, пока просохнут ноги; затем стал обуваться. Заметив это, Бася оживился; отступил тихим шагом. Выбравшись к дороге, осмелился залаять; и поскольку молчание его было долгим, лаял он громко, с усилием — на бегу, расшатывая головой.