Здесь живу только я - [39]

Смородин закрыл книгу.

Надо было позвонить Грановскому и сказать, что сегодня самочувствие намного лучше.

Он проспал всю ночь и половину дня. Снилось что-то очень тяжелое, душное, неправильное, но он никак не мог вспомнить, что именно. Это было и к лучшему: некоторые сны лучше забывать сразу после пробуждения.

Петр прошел в ванную, включил воду и посмотрел на себя в зеркало — недельная щетина, синие круги под глазами, похудевшее лицо, впалые щеки. Может быть, именно так выглядел в то время Фейх, подумалось ему вдруг.

Он подставил ладони под струю из-под крана и опустил воду в лицо: стало легче и спокойнее. Вода всегда успокаивала его. Когда ему было не по себе, он всегда шел туда, где есть вода — и становилось легче.

Выходя из ванной, он набрал номер Грановского.

— Слушаю вас.

— Добрый день. Я чувствую себя намного лучше и могу сегодня…

— О, не беспокойтесь. Сегодня на работу выходит ваш коллега. А вы приходите завтра. Все в порядке.

— Хорошо. Спасибо. Тогда до завтра.

— До завтра. Отдыхайте.

Петр почувствовал облегчение и вместе с тем некий азарт. В его голову пришла мысль о том, что было бы неплохо зайти сегодня в музей и поговорить со сменщиком о том, что здесь происходит.

Кто он вообще такой, этот коллега? Как он выглядит? Грановский никогда не рассказывал о нем.

«Почему я не подумал о нем раньше, — разозлился на себя Петр. — Может быть, уже все было бы понятно».

Кот сидел на стуле и смотрел на него, прищурив глаза.

— Все будет хорошо, — подмигнул ему Петр.

Рабочий день начинался через два часа. Было бы хорошо добраться до музея к десяти, чтобы быть точно уверенным в том, что Грановский уже ушел.

Он сел за стол, закурил и набрал номер Германа.

— Да? — его голос был уставшим и недобрым.

— Привет. Сегодня я иду в музей. Буду разговаривать со своим сменщиком. Наверняка он что-то знает. Ты со мной?

— Нет. Извини. Прямо сейчас я еду за формой для завтрашних съемок. Не могу.

Петр усмехнулся:

— Я почему-то знал.

— Не обижайся, пожалуйста.

— Все хорошо. Пока.

— Пока.

Час он провел в раздумьях, расхаживая кругами по комнате, а затем оделся и поехал в музей.

* * *

Смородин вдавил палец в дверной звонок.

Через минуту из-за двери послышался слегка встревоженный голос:

— Кто там?

— Добрый вечер. Меня зовут Петр, я ваш сменщик, тоже работаю в этом музее. Мне бы хотелось поговорить с вами кое о чем.

— Без проблем.

Дверь открылась. На пороге стоял полноватый, низкорослый парень с длинными светлыми волосами и красным лицом.

— Владимир, — представился он.

— Очень приятно. — Петр протянул было руку, но Владимир не ответил взаимностью.

— Не здороваться же через порог, — улыбнулся он. — Проходите.

Петр вошел в коридор, и тогда Владимир пожал ему руку.

— Не хотите чаю? — спросил он все с той же улыбкой. — Я заварил прекрасный чай. Он называется «Лапсанг сушонг». Пахнет старой советской лыжной смазкой. Бодрит и веселит.

— С удовольствием.

— Раздевайтесь. Куртку можно повесить сюда, кухня… Да, вы же здесь работаете. Извините.

— Да, — улыбнулся Петр, разделся и пошел за Владимиром на кухню.

На столе стоял большой фарфоровый чайник, который до этого всегда хранился в буфете.

— Очень удобный чайник, — сказал Владимир, заметив, как Петр на него смотрит. — Судя по всему, довоенный. Утащил бы домой, да нельзя. Садитесь.

— А сахар у вас есть?

— Что вы, этот чай нельзя пить с сахаром. Теряется весь вкус. Вы попробуйте.

Он налил в чашку сначала Петру, потом себе. Затем сел на стул.

— Так зачем вы сюда пришли? Что-то по работе? Или просто скучно?

— Понимаете, — Петр замялся, затем отхлебнул из чашки и поставил её на место. — Отличный чай. Так вот, понимаете, я хотел кое о чем вас спросить.

— Да, спрашивайте. Все равно мне здесь очень скучно и совершенно нечего делать.

— Вы не замечали здесь каких-нибудь странных вещей?

— В каком смысле? — Владимир непонимающе нахмурился.

— Странных вещей. Необычных. Может быть, вам снились странные сны.

— Иногда снятся, конечно. Сны бывают разные. Но на работе я не сплю.

— Попробуйте вспомнить. Пожалуйста. Может быть, что-то напрягает вас здесь?

— Разве что скука, — улыбнулся Владимир.

— Неужели ничего необычного и непонятного? — Петр выглядел растерянным, — вообще ничего?

— Ничего. Абсолютно. Не совсем понимаю, конечно, что вы имеете в виду. Вам здесь было неуютно?

— Не то, чтобы… Впрочем, ладно. Спасибо. Извините, что потратил время.

Он поставил чашку с недопитым чаем на блюдце и поднялся со стула, но Владимир одернул его.

— Подождите, — и улыбнулся. — Вы пришли сюда, стали расспрашивать меня о странных вещах и хотите просто так уйти? Не поймите меня правильно, но мне интересно, что такого странного происходит здесь, когда вы на работе?

Петр замешкался.

— Расскажу как-нибудь потом. Да и это, в общем-то, не особенно важно.

— Ну уж нет. Сказали «А», говорите и «Б». Если говорить начистоту, атмосфера здесь действительно странная. Пару раз мне было не по себе. Вы заинтересовали меня. Расскажите, пожалуйста.

— Вы можете подумать, что я сумасшедший.

— Помилуйте! Мой отец — психиатр. Он сказал бы, что вы абсолютно здоровый человек.

— Хорошо. Но я предупреждал. И еще я прошу вас: пожалуйста, не рассказывайте это Грановскому, — Петр неуверенно сел на стул и снова взял в руку чашку.