Здесь водятся драконы - [70]

— Разумно, — нашел Чарльз. — Нам, уж конечно, было бы легче, если бы каждый раз, как мы теряли свою «Географику», можно было бы заскочить в местную лавочку и разжиться копией.

— Ну и рядом с поваренной книжкой она будет неплохо смотреться, — решил Туммлер.

— Я все равно не понял символизм черники, — признался Чарльз.

— Да все просто, — махнул лапой Туммлер. — Черника — один из величайших символов добра во всем мире.

— С чего ты взял?

— Ну… а вы когда-нить видели, чтобы тролль, или Вендиго, или… — он вздрогнул, — Порожденье Тьмы ели черничный пирог?

— Нет, — ответил Чарльз.

— Вот, — назидательно произнес барсук, — все потому, что они не выносят доброты в чернике.

— Да, здесь не поспоришь.

— Еда вить тоже бывает добрая и злая, прям как люди, или барсуки, или даже студни.

— Злая еда? — переспросил Чарльз.

— Пастернак, — сказал Туммлер. — Злобный аж на вид.

— Ну-ка погоди минутку, — перебил Чарльз, листая поваренную книгу, — вот здесь у тебя рецепт пудинга из пастернака, на странице сорок три. Если пастернак такая злыдня, как ты это объяснишь?

Туммлер с минуту задумчиво смотрел на него.

— Тут две причины. Во-первых, его придумали сестры-гарпии[104], а они по базарным дням ошиваются в Паралоне, и вот они прознали про мою книжку, ну так и так, и я сам ничо не понял, а они уже настаивали, чтобы я включил рецепт в книгу. И вы уж мне поверьте, не надо злить сестер-гарпий.

— Ну а вторая причина: только потому, что пастернак — злодей, это ж не означает, что в один прекрасный день он не может стать хорошим — ну, или, по крайней мере, частью хорошего рецепта.

— Заметьте, старина Туммлер не один до этого додумался, но нельзя ж притворяться, что в мире есть только добрая еда. Должен, знаете ли, быть баланс. Вы меня понимаете, студень Чарльз?

— Да, — ответил Чарльз. — Я тебя понимаю.

* * *

Эвин нашла Джека стоящим у окна в каюте «Белого Дракона», откуда он следил, как грузят другие корабли. Он не повернулся, когда она вошла, но ритм его дыхания изменился, и девушка поняла, что он знает, кто пришел.

— Джек, — позвала Эвин. — С тобой все в порядке?

— Не знаю, — ответил он какое-то время спустя. — Правда, у меня такое чувство, словно я никогда не оправлюсь по-настоящему, уже никогда.

— Слишком многое стояло на кону, — сказала Эвин. — Все, кто сражался в той битве, понимали и риск, и ставки.

— Неправда, — ответил Джек. — Я не знал, каковы ставки — или, по крайней мере, предпочел не верить в это. И Немо погиб из-за меня. Потому что поверил, будто я знаю, что делаю, а я не знал и подвел его, и теперь он мертв.

— Джек, — снова заговорила Эвин, — ты прежде не был в такой ситуации. Все знают, что ты старался, как мог.

— Не говори со мной, как с ребенком, — взорвался Джек. — Ты думаешь, я не знал, что происходит? Думаешь, человек не замечает, когда начинает терять собственную тень? И это случилось не вчера — все произошло даже не из-за Зимнего Короля. Я сам начал поддаваться.

— Ты хочешь сказать, еще на Индиговом Драконе? — опешила Эвин.

— Разумеется, — ответил Джек. — И он тоже это заметил. З-зимний Король. Мор-мордред. Он все знал.

— Он знал, что у тебя есть потенциал, Джек. Это все, что он в тебе увидел. А когда пришла пора делать выбор, ты встал на нашу сторону, и только это имеет значение.

— И из-за моего выбора Немо погиб, — ответил Джек. — Ты считаешь, будто то, что было у меня на душе, отличалось от моих поступков, но думаю, ты ошибаешься. То, что внутри, влияет на поступки. Рано или поздно приходится это признать.

— И ты признал, — сказала Эвин, глядя на его тень на полу.

— Да, — ответил Джек. — Просто было уже слишком поздно.

На лице Эвин отразилось сомнение, она обдумывала, что же сказать дальше. В конце концов, один довод перевесил другой.

— Джек, — начала она. — Ты… ты мог бы остаться здесь, на Архипелаге.

Он быстро посмотрел на нее, и на какой-то миг свет в его глазах поведал, что и сам Джек обдумывал такой вариант. Но свет угас, и Джек медленно покачал головой.

— Не могу. Мне… кажется, это не поможет. Я позволил чувствам, страстям взять над собой верх. — Он еще раз быстро поглядел на Эвин. — И он знал, что именно это и случится. А кто-то из-за этого страдал и погиб.

Юноша снова покачал головой и рассмеялся — горько и невесело:

— Больше я не совершу такой ошибки.

Джек отвернулся к окну и смотрел, как Берт продолжает руководить погрузкой припасов на «Белый Дракон». Эвин молча стояла рядом.

Некоторое время спустя она протянула руку, чтобы коснуться его, сказать что-нибудь, что заставит его передумать, утешить его тем, что это испытание, хоть и горькое, пусть и тяжелый урок, но все же — часть взросления. Но никакие слова не казались правильным отражением того, что было у нее на душе, и они так и остались невысказанными.

Эвин постояла так еще секунду, опустила протянутую руку и вышла.

* * *

На «Голубом Драконе», превращенном во временный госпиталь, Харис, сдаваясь, покачал головой:

— Не думаю, что могу чем-то помочь.

Кентавр имел в виду бледные тела тех, кто пал в схватке с Порожденьями Тьмы, включая и Фалладэй Финна. Кентавров ценники как искусных лекарей, но то, что сталось с друзьями Хариса, было выше его умений.