Здесь начинается Африка - [86]

Барханы серповидными холмами, повинуясь направлению ветра, как бы шагают по пустыне, в год они способны пройти до 500 метров. Порою они принимают странные очертания — их нельзя ни понять, ни объяснить, ими можно любоваться без конца. В отличие от них эрги — дюны считаются неподвижными. Однако неподвижна только их внутренняя часть, затвердевшая или прочно закрепленная растительностью. Песок, словно одежда, покрывает их сверху, не изменяя первозданной основы. Песчаные волны, как в море, колышутся на ветру, перебрасываясь миллиардами тончайших молекул и создавая едва заметные облачка вокруг себя; это называется — дюны дымят. Те же самые песчинки при взлете производят неуловимые шорохи, тихо шелестят, нарушая то беспредельное молчание, что царит вокруг. Смещение молекул, падение отдельных частиц — все это создает мелодию пустыни, «тобол». Отсюда пошло выражение «поющие дюны». (Так называется даже целый праздник, который бывает в оазисе Гемар в первый четверг каждого сентября.) И удивительное чувство овладевает человеком на этих песчаных просторах, где бесконечные дали, насколько видит глаз, сливаются с горизонтом. Кажется, все оцепенело, никаких признаков жизни. Никто не смотрит, никто не слушает. Пустота неба, пустота земли. Но природа, и человеческая прежде всего, не терпит пустоты, не мирится с ней — и вот уже слышится голос вечности, раскрываются тайны бытия. Пустота невольно заполняется собственной фантазией, личными раздумьями, воспоминаниями, открытиями.

Наверное, каждый, впервые попав в пустыню, чувствует себя первооткрывателем, ему кажется, что он испытывает нечто необычайное. Но все истины давным-давно открыты, о Сахаре писали многие. Человек, который больше всего на свете любил свободу и пустыню, вождь алжирского народа Абд аль-Кадир, однажды в юности сложил такие стихи:

Если бы ты знал тайну пустыни,

ты чувствовал бы подобно мне.

Но ты не ведаешь ее, а невежество — мать зла…

Если бы ты вышел звездной ночью,

Освеженной обильной росой,

И окинул бы взглядом пространство вокруг себя,

Ты увидел бы повсюду вдали

Стада диких животных,

Щиплющих благоухающий кустарник.

В это мгновенье все печали покинули бы тебя,

Великая радость охватила бы твою душу.

Приятно убедиться самому в достоверности подобных ощущений. Радости, печали, горе, уже прошедшие и еще не наступившие, переживаешь в пустыне в их чистом виде. Обычный мир — постоянный мир твоих забот и будничных волнений — кажется теперь очень далеким. Собственная обособленность, сознание абсолютного одиночества приостанавливают бешеный бег времени и заставляют бесстрастно оглянуться назад, посмотреть вокруг, вперед… Сначала представляешь себя на географической карте — вот Африка, вот Сахара, а вот стою я. Так человек встречается сам с собой. И как нигде, ясность природы, ее простота, величие и беспредельность вызывают умиротворение, помогают постижению жизни. А любое осмысление, так же как и твердость принятых решений, приносит человеку покой и счастье. После этого своеобразного очищения можно снова устремляться на поиски людей, оазисов, шумных дорог и автобусов.

В Сахаре — свое овеществленное понимание покоя и вечности. В различных местах пустыни возникают одинокие погребения марабутов. Эти купольные сооружения, иногда свежевыбеленные, иногда потемневшие от времени, очень украшают сахарский пейзаж, становятся его неотъемлемой частью. Конструкция у них наипростейшая. Купол в форме правильного полушария или стрельчатой скуфьи установлен непосредственно над квадрат ной усыпальницей. Внутрь ведут четыре открытых входа или даже один. Это нечто среднее между усыпальницей и мечетью, ибо, даже если вокруг нет ни кочевья, ни единого шатра, ни пальмы, около такого купола привычно видеть человека, пришедшего сюда на моление. Называются эти строения «куббы» или «марабу», от названия святого, там покоящегося.

Промелькнет кубба, и снова ни души кругом. Однако, если автобус останавливается, его нередко окружают босоногие арабские ребятишки. Откуда они берутся, совершенно непонятно. То ли кочевье где-нибудь поблизости, то ли они бродят по пустыне в поисках «роз Сахары». Так называются тяжелые комья слипшегося песка, образовавшиеся под влиянием ветра, солнца, перепадов температуры. Изящные, с тонкими лепестками всех оттенков песочного цвета, эти диковинные «изделия» местной природы и впрямь напоминают чайные розы. Блестящими слитками они мерцают здесь же, вдоль дороги, а если шагнуть несколько метров в сторону, то там можно, порывшись в песке, обнаружить и покрасивее и поразнообразнее. Но все равно — самые красивые «розы Сахары» местные мальчишки приносят к автобусам. Долго стоят они, переговариваясь между собой, норовят обязательно поздороваться за руку, а в подоле галабии — «розы Сахары» всех размеров и нюансов. Прежде всего ребята не прочь «посниматься», они тычут пальчиками в объектив, явно показывая, что эта штука им хорошо известна. И не удержаться от соблазна запечатлеть себе на память их подвижные симпатичные мордашки. Девочки общительнее. В пестрых, ярких платьицах, с лохматыми торчащими волосами, они явно тянутся к людям, развлечениям, недоступной новизне. Мальчики сдержаннее, строже, сначала с независимым видом смотрят в землю, затем начинают свои коммерческие сделки. «Запрашивают» за свой товар недорого, ну а если не покупаешь, готовы отдать даром. А вот совсем крошечный малыш с бритой головкой, на которой торчит одна прядка — для того чтобы воспитателям было за что дергать при случае, — еще и говорить-то он не умеет, а потому молча протягивает вам свои нехитрые сувениры.