Завтрак в облаках - [9]

Дорн срочно присылает пояснения ко всем его отчетам. Но вызов на суд повторился в строгой форме.

Михаил Сергеевич – к Стахану:

– Без тебя к твоим узбекам я не полечу! Только с тобой! Дорогой, выручай! Без тебя меня на фиг засудят твои узбеки!

Полетели в Ташкент оба. Дорн и Рахимов.

Рейс ночной.

Прилетают рано утром. Волнуются. Усталые.

Невыспавшиеся – сразу в суд. В точно указанное время.

Никого. Судьи нет. Закрыт суд. Полная тишина и покой.

Стоят наши у дверей…

Ждут.

Ждут час.

Ждут два…

Пошел третий…

Ни-ко-го.

Наконец появляется заспанный, потягивающийся сторож.

– О-о! Стахан-акя! С приездом вас! Как вы? Как здоровье Алички? Ай-яй, как хорошо, что я вас вижу! Какое счастье!

И все в таком духе.

Приветствие и восторги по-восточному длятся долго. По этикету перебить старшего нельзя. Стахан ждет.

Наконец умудряется все же поинтересоваться:

– Где судья? Когда, когда будет суд?! Что происходит?! Ведь мы прилетели из Москвы специально, в точное время, по вызову!

– Стахан-акя, дорого-ой, какой сейчас суд?! Смотри, какая погода! Э-э! Пойдите на база-а-ар, поешьте шашлык-машлы-ы-ык, порадуйтесь солнышку… А потом и товарищ судья подойдет…

И добавляет:

– Может быть.

Оказалось, что документы с отчетом Дорна были потеряны – они просто лежали под сукном на столе. Никто их и не видел. Потому что – не искал. И вдруг их кто-то случайно обнаружил. И выяснилось: никаких нарушений и не было. И вообще дело, оказывается, было давно закрыто.

Но в Москву никто не сообщил об этом. Экая важность?!

Нашлись бумаги – и дело с концом.

А день был действительно замечательный. И шашлык в тот день на Алайском базаре был действительно необыкновенным. А лагман! А самса!! А плов!!! И чай, разливаемый из чайничка с отбитым горлышком и с прикрученной крышечкой. А изумительный запах от всего этого?! Просто восточная сказка! Хотя и доставалось все откуда-то из-под многочисленных юбок уютной узбечки – она сидела тут же, на бревнышке.

И как же все это было вкусно!

Да! Не напрасно Дорна призвали к ответу в Ташкент! И не зря он боялся лететь сюда без Стахана Рахимова.

…Когда Мише Дорну было уже много-много лет, но присвоить ему эти годы было просто невозможно, нас связывала уже не работа, а теплые воспоминания. И это еще больше скрепило нашу дружбу. Да что значит – «больше скрепило»?! Просто сумасшедшая наша актерская и его административно-директорская жизни на какое-то время закрутились и разошлись в разные стороны. Но как-то Миша позвонил, сказал, что «настаивает» на присутствии нас на «серьезном» его юбилее. И добавил: «Вы – любимая страница моей жизни».

И «любимая страница», конечно, присутствовала на «серьезном» юбилее.

Потом мы не раз приходили к нему домой. Они с Риммой готовили потрясающих раков, рыбок-барабулек… Миша угощал, обихаживал… рассказывал… Слушал! Он умел рассказывать. А как он умел слушать! Он умел все.

Миша интересовался моими книгами. Он не только любил читать их. Он хвалил их! Даже нескромно было бы цитировать здесь – так хвалил! А как радовался каждой нашей новой песне, новому диску! Рассказывал своим друзьям – известным актерам обо всех наших подвигах… Что-то читал из книг им по телефону, давал слушать новые наши песни…

Михаил Дорн умел дружить. Умел любить.

Ему уже было трудно ходить, но с женой Риммой – опорой его и другом – он посещал наши концерты, дни рождения, наши юбилеи… Как-то летом он с женой приехал к нам на дачу. Было много народу, праздновался мой день рождения. Он тут же стал центром всеобщего внимания. Рассказывал о своих годах в заключении с таким юмором, с таким необыкновенным жизнелюбием, так остроумно! И с такой любовью о гастролях с нами! И конечно же не упустил случая с гордостью рассказать о разбитой театральной кассе с билетами на наш концерт. Он очаровал всех. Никто не мог поверить, да и не верил, в его возраст и серьезную болезнь.

И… никто не мог подумать, что это была последняя встреча с этим удивительным человеком.

…Мы много раз говорили:

– Мишенька, опиши все это, про жизнь твою необыкновенную! Пиши книгу!

И даже пригласили к нему телевизионных журналистов. Чтоб сделать о нем передачу, рассказать о его судьбе…

Телевизионщики приезжали. Разговаривали. Обещали сделать о нем фильм. Что-то снимали. Восхищались… потрясающими крабами и нежными барабульками.

Приезжали много раз. Много ели… много пили…

Фильма не сделали.

Когда советовали Михаилу Сергеевичу написать книгу, он всегда отнекивался:

– Кому это будет интересно?!

– Как – кому?! Пиши так же, как рассказываешь! Интересно все! И жизнь твоя непростая, и работа твоя, дружба с актерами, встречи, – мы уговаривали. И, наверно, не только мы.

И наконец он стал писать. Обо всем. Честно. Не жалуясь. Смеялся над ситуацией, над собой… Время от времени что-то рассказывал нам, по телефону зачитывал отрывки… Часто звонил. Хотел, чтоб мы прочли все, что написал. Волновался, что много времени у нас займет. Для того чтоб нам «было проще», записал все на магнитофон.

И деликатно просил: «Ребята, когда будет время, прослушайте…»

Но… не успели мы. Уехали, как всегда, на гастроли.

Когда вернулись, нашего любимого Михаила Сергеевича Дорна не стало.