Завтра ты войдешь в класс - [27]
Я учился в тридцатые годы. Школа была тогда несравненно беднее, чем теперь. Но хватало учителей. Не было хороших учебников, приборов, киноаппарата, магнитофона, радио. Но мы все равно любили свою школу. И были в ней полноправными хозяевами. Привезут ли в школу дрова — мы без приглашения таскали их и укладывали в дровяник, нужно украсить школу к празднику — опять мы тут как тут. Сами организовывали кружки, приглашали писателей и артистов. И не представляли, что может быть иначе. Безусловно, контроль учителей был, но осуществлялся он так незаметно и тактично, что даже не запомнился. А возьмите замечательный педагогический эксперимент Антона Семеновича Макаренко! Не напоказ, не в качестве занимательной игры, а всерьез заправляли делами коммуны ее воспитанники, бывшие беспризорники.
Ценные качества гражданина-общественника рождаются прежде всего в практической, активной работе на общее благо, и мы призваны учить детей не только алгебре, русскому языку или истории, но, прежде всего, гражданскому поведению. А для этого нужно уважать детей и не бояться доверять им серьезные дела.
ДЕСЯТЬ МИНУТ ДО ЗВОНКА
Не обязательно именно десять. Иногда, может быть, меньше — пять, даже три. Но они совершенно необходимы, эти несколько минут тишины.
В классной комнате я пока один. Передо мной пустые столы и скамейки. Три окна, два шкафа. Коричневая доска. Высокий демонстрационный стол, изготовленный руками деревенского столяра. Здесь же, в классе, вешалка. Многое не так, как полагается, совсем не так, но я люблю свое рабочее место. Возможно, так же любит токарь свой станок или тракторист свою машину.
Мне приятно думать, что через несколько минут эта комната наполнится голосами детей, их смехом, а затем начнется урок. К нему уже все готово. На стене карта средневековой Франции — вот голубая нитка Луары, зеленые просторы Аквитании. Учебная картина — Жанна д’Арк въезжает на белом коне в освобожденный Орлеан. Раскрыт план урока, но можно в него и не смотреть, я знаю его наизусть.
И все-таки мне нужны десять минут. Обязательно нужны. Есть такие уроки, которые не укладываются в обычные методические рамки. За сорок пять минут я должен объяснить причины распада империи Карла Великого, опросить учащихся по предыдущей теме, выставить оценки и прокомментировать их, изложить новую тему, выяснить, как дети ее усвоили, поработать с картой, записать в словари термины, обратить внимание на развитие устной речи, не забыть об индивидуальной работе со слабыми, проверить у некоторых небрежных учеников, правильно ли записано домашнее задание, а также проследить, чтобы, уходя, ребята не оставили на полу бумажки… И все это не пустяки — все это действительно нужно. Нужно. Но, к счастью, я вчера еще понял, что если все это добросовестно выполнить, то урока у меня не получится.
Когда я только начинал работать, мне все казалось проще. Достаточно было знать ровно столько, сколько я собирался сообщить детям. Теперь подготовиться к уроку много сложнее — важно не только изучить соответствующий параграф учебника и заглянуть в методическое пособие, но и почувствовать тему. Если не почувствую я, не почувствуют и дети. Вот для чего нужны мне эти десять минут — чтобы далекое сделать близким, чужое — своим, умершее — оживить.
Оживить могут только подробности. Без них прошлое молчит. Вчера я весь вечер рылся в книгах и альбомах и нашел-таки нужные картины, которые покажу детям: старинные ворота Вокулера, развалины замка, утиный нос и унылый взгляд дофина Карла, Реймский собор, круглую башню в Руане — последнее пристанище Жанны. Я увидел, как палач отодвинул пылающий костер, чтобы показать жадной до зрелищ толпе бездыханное тело девушки, повисшее на цепях. Ее сердце, не тронутое огнем, бросили в Сену…
И нужно рассказать об этом так, как будто все произошло только вчера, словно не погасло пламя того костра. Ведь оно и правда не погасло. Оно и через пятьсот лет звало к борьбе героев Сопротивления. Великий сын французского народа Морис Торез писал: «…Патриотизм простых людей, патриотизм Жанны д’Арк — французской крестьянки, покинутой ее королем и сожженной церковью на костре, пронизывает всю нашу историю, как яркий луч света».
Да, есть такие темы, где воспитание чувств выступает на первый план. И в этом случае учитель вправе сосредоточить внимание детей на чем-то одном, намеренно отступив от многочисленных методических требований.
Никогда не забыть мне один урок литературы. Учитель, немолодой, в какой-то странной вельветовой блузе, негромко и как будто не очень складно рассказывал о смерти Пушкина. Он не умел говорить красиво. Да, пожалуй, это было и не нужно. В классе и без того стояла тишина. Дети слушали его, боясь пошевелиться. И мне почудилось, что это та самая тишина, которая царила в доме на Мойке, где умирал поэт: и в самом доме, и в сенях, и на крыльце, где толпились незнакомые люди. Пришло в класс то самое горе, которому уже почти полтора столетия, а все еще не зажила, не стерлась боль.
Глубокое чувство учителя передалось детям. Когда он рассказывал, как Пушкин, прощаясь с книгами, произнес: «Прощайте, друзья мои», мальчишка рядом со мной заплакал. Должно быть, он и сам не сознавал, что плачет, но слезы катились из его глаз. Да и как же не плакать: ведь умирал великий Пушкин!
