Заволжье: Документальное повествование - [9]

И наконец в сознание Бострома закрадывается мысль, что решение о возвращении ее к мужу может очень больно отразиться на их дальнейшей жизни. И он почувствовал, что если он будет пассивно наблюдать, как развиваются события, то их короткое счастье не будет иметь продолжения. Ее возвращение к мужу и детям он задумал как короткую передышку для себя, а тут что же получается, — она довольна своей жизнью?.. А как же он... Останется в стороне? Нет уж, этого он не мог допустить. И начал бомбардировать ее письмами.

В том же 1881 году Бостром приехал в Москву, чтобы повидаться с Александрой Леонтьевной. Свидание состоялось. При расставании он был «томительно спокоен, счастлив», по его собственному выражению. Но и она не выказывала особенной горечи от расставания с ним, все время говорила о детях, радовалась их маленьким радостям, без умолку приводя их самые потешные высказывания. Только после ее отъезда в Петербург он понял, что она позабыла об их уговоре расстаться на время, только для того, чтобы получить от графа вексель на крупную сумму на предъявителя и издать ее роман за собственный счет. Неужели она забыла об этом? Неужели она счастлива и его эксперимент оказался неудачным? Да мыслимо ли это? Он тут же вслед за Александрой Леонтьевной подался в Петербург для того, чтобы еще раз поговорить с ней и показать ей; как жестоко переживает он расставанье, что без нее ему все опостылело. Добившись свидания, он уже не был так спокоен, как в первый раз в Москве. Страстно изливал свои чувства, говорил, что не может смириться с тем, что жизнь их принимает разные направления, что надо снова соединиться, добившись от графа выполнения его обещаний — векселя и издания романа. Об исполнении этих обещаний и хлопотал Бостром. Вполне возможна материальная польза от издания романа, но еще важнее первый шаг в литературе. Это будет огромным счастьем для нее, а главное — освободит его от материальных забот о ней на первых норах. Выход романа сделает ее известной в литературных кругах. Со следующим произведением она смело может явиться в редакцию журнала. Нужно ковать железо, пока горячо. Графу же, поучал он ее, вовсе не нужно представлять дело таким образом, что она хочет составить себе имя. Это насторожит его, и он может разрушить все их планы. И Александра Леонтьевна охотно внимала его словам и поучениям.

Но тревога не оставляла его. «Саша, Саша, Саша, — писал он 21 декабря 1881 года, — твое имя для меня та музыка, которою я заглушаю внутреннее возмущение природы против окружающей пошлости. Саша, пиши даже при нем, я не могу долго не знать о тебе. Моя чудная звездочка. Твой Алеша». Долго еще он будет вспоминать свидание в Питере. Он ехал в Петербург признаться ей в полном бессилии, в своем ничтожестве. Он хотел узнать, по-прежнему ли пользуется влиянием. Но убедился в ее любви. И все-таки он решил подождать еще год. Правда, она не верила в возможность этого. Тем не менее он хотел подвергнуть ее такому искусу. На следующий день после встречи с ней рано утром он уехал. Даже с тетками не поехал прощаться. Просто написал им прощальное письмо. Уже очень тяжело было ему наблюдать их жизнь. Другие по их положению умеют жить, а они ссорятся, мучаются, интригуют и похваляются друг перед другом. А с другой стороны, он чувствовал жалость к ним. Он все сделает, что может, для них, только издали. Они все равно по-настоящему не поймут. Одно было бы оправдание — деньги. Проклятые деньги. Но он беден, а значит, и виноват во всем.

8 января 1882 года в Николаевске он получил от нее телеграмму, что она здорова, но радости от этого он не испытал, так как понял, что Александра Леонтьевна снова примирилась со своим положением, успокоилась в ожидании ровного семейного счастья. И она в своих письмах дала ему понять, что ищет покоя. Но он не хочет с этим примириться. «Твое письмо, — отвечал Бостром, — дало мне это почувствовать. Удары в сердце. Почва уходит из-под ног. Не минутная боль, а сознательная. Что мне теперь жизнь без тебя: пошлость, насмешка над жизнью?» Теперь он, уверенный в ее любви, снова высказывает свои претензии на нее. И тут же просит прощения за то, что смущает ее покой. Уж он-то знает, как мучительно ей теперь, но ведь и ему невтерпеж от разлуки. Ничего он не хочет, только жить ее мучениями, разделять все ее мысли и переживания. Одно беспокоит его: какую тонкую игру ведет граф Толстой и не обманет ли он ее? Пусть она сообщает ему обо всем, уж он-то разгадает все его хитросплетения. Она должна прогнать жалость к нему и получить в Петербурге то, о чем они договорились. Или тоска и желание покоя усыпят ее настолько, что она может попасть под влияние графских обещаний? Нет, он не верит порядочности графа и старательно внушает это недоверие и ей.

А между тем Александра Леонтьевна действительно хотела только одного: заниматься своими детьми и литературным творчеством. Она устала от любовных томлений и признаний как графа, так и Бострома. Ей хотелось покоя, светлого семейного счастья в кругу своих детей. А тут чуть ли не в каждом письме из Николаевска ее возлюбленный дает эти торгашеские советы. Ведь граф Толстой выполняет все ее просьбы, ведет себя действительно порядочно. И Александра Леонтьевна резко отвечает Бострому: «Добей меня, Алеша».