Завоеватели - [78]
— Я люблю тебя, как сына, — через переводчика уверял Пизарро своего гостя. — Ведь испанский король послал в Перу войско только для того, чтобы сместить захватчика Атагуальпу и передать престол законному наследнику. Атагуальпа казнен, и пурпурная борла по праву принадлежит тебе.
Инка приносит жертву Солнцу. Гравюра 1731 года.
Манко улыбался, низко кланялся, благодарил. На другой же день он был провозглашен инкой и вместе с испанцами двинулся к Куско. Никто не заметил, как ночью от его отряда отделились четыре воина и, спрятав на груди какие-то комочки, исчезли в горах. Комочки эти были квипусы, и с помощью узелков на них было изображено распоряжение: все перуанские отряды, следующие за чужеземцами, должны прекратить набеги, итти к столице и дожидаться новых приказов. И утром в горах не видно было уже ни одного туземного воина. На испанцев никто не нападал. Путь был свободен. 15 ноября 1533 года Пизарро со всем своим отрядом вступил в Куско.
Несмотря на то, что рассказы очевидцев подготовили испанцев к ожидавшим их чудесам, солдаты были поражены. Особенно, изумляла их опрятность города и его правильное расположение. Четырьмя широкими длинными улицами столица делилась на четыре квартала, каждый из которых был отведен отдельным родам. Кварталы были разбиты на правильные четырехугольники, и все улицы и переулки вымощены гладкими мелкими камнями. Посреди города протекал источник, выложенный по берегам большими каменными плитами. Всюду виднелись большие и маленькие храмы, посвященные божественным слугам Солнца — богу грома и молнии, богу луны, богу ветра, богу любви, богу радуги. Больше всех был храм Солнца.
С изумлением смотрели завоеватели на это огромное здание, окруженное множеством пристроек, где жили жрецы и их помощники. Широкий золотой фриз еще и сейчас украшал его стены. Он так прочно был вделан в гранитные глыбы, что, несмотря на самые строгие приказы побывавших в. Куско испанцев, его так и не удалось извлечь из массивных плит. Здесь ежедневно приносили жертвы: инки, одержавшие победу над врагом, знатные аристократы, у которых родился наследник, больные, просящие исцеления, родственники умерших, вымаливающие для покойников тихую райскую обитель и избавление от адских мук, — все несли сюда птиц и животных для заклания на алтаре и богатые дары храму. Здесь совершались торжественные моления, отмечающие начало сельскохозяйственных работ, а раз в год, после недели строгого поста, сюда стекались верующие, чтобы вслух исповедать свои грехи и испросить у Солнца прощение.
— Сколь хитры козни дьявола! — повторял падре Вальверде. — Враг рода человеческого нарочно сделал эту религию похожей на христианство, чтобы легче уловлять неопытные души.
Неподалеку от храма Солнца был расположен пышный дворец инки. Крыша его, как и крыша храма, была из соломы, выкрашенной в ярко-красный цвет. Других крыш, кроме соломенных и деревянных, в Перу не существовало, но так как на горных плато дождей выпадало очень мало, то и эта кровля оказывалась достаточно удобной и прочной. Во внутренних дворах дворца были разбиты сады, пестревшие яркими, пряно пахнущими тропическими цветами. Еще и сейчас кое-где остались любимые украшения перуанской знати — изображения животных, сделанные из золота или редких камней.
В садах были устроены водоемы и проложены каналы с проточной водой.
На самом высоком месте города, на одной из его окраин, подымалась крепость — большая гранитная башня, сложенная из тяжелых обтесанных глыб. Каждую из них приносили сюда десятки людей. Подступы к башне были окружены тремя каменными стенами. В случае осады защитой могла служить не только крепость: стены зданий, расположенных в центральном квартале, где жила аристократия, были настолько прочны, что за ними можно было отсиживаться целые месяцы.
Перуанская резьба по камню.
Сколько тысяч жителей умещалось в этом городе? Двести тысяч в главной его части и столько же на окраинах. Может быть, эти подсчеты были преувеличены, но что по размерам с Куско не могли сравниться ни Севилья, ни Вальядолида, ни Барселона, в этом испанцы не сомневались.
Отдохнув от похода, завоеватели принялись за работу. Падре Вальверде, сопровождаемый монахами и крещеными туземцами, обходил храм за храмом, сокрушал идолов и водружал на месте жертвенников каменные кресты. Солдаты и их начальники шарили по необитаемым дворцам покойных инков, забирались в святилища храмов, отламывали драгоценности от одежд царственных мумий, а частенько, несмотря на строгие запреты Пизарро, не брезговали и домами знати. Постепенно очередь дошла до могил, а потом и до отдельных лиц, которые прятали или могли спрятать серебро и золото. Подозреваемых пытали и иногда разузнавали местоположение тайников, собирая с них богатую жатву. Немало добычи было найдено и в государственных складах столицы, предназначенных для обслуживания придворной аристократии. Кроме предметов питания, в складах находили тонкие вигоневые материи, плащи и накидки из перьев, дорогие безделушки и женские туники из золотых бус.
Несмотря на ревностные поиски, добычи оказалось меньше, чем ожидали. Но и то, что нашли, удовлетворило бы самого жадного скрягу Старого Света. Секретарь Пизарро и присланный из Панамы казначей оценили общую стоимость награбленного в 580 тысяч золотых песо (около 15 миллионов рублей) и 215 тысяч марок серебра (около 2 миллионов рублей). Солдаты швыряли золото не считая. Предприимчивые торгаши, ухитрившиеся доставить в лагерь Пизарро испанские товары, продавали их по баснословным ценам: бутылка вина стоила, в переводе на современные деньги, 2400 рублей, меч — 4 тысячи рублей, пара башмаков — 1600 рублей, хорошая лошадь — до 50 тысяч рублей. Целые состояния пропивались и проигрывались в несколько часов.
