Заводная обезьяна - [5]

Разгорался  спор.  Ничего  так  не  любил   Айболит,   как   споры   на естественнонаучные темы...

На  корме,  совсем  недавно  напряженно  молчаливой,  сейчас  при  виде редкостных  находок  то  здесь,  то  там  раздавались  возгласы   удивления. Невиданных рыб окружали,  оценивали,  сравнивали,  если  было  возможно,  со "своими", черноморскими, смеялись, находя некоторых похожими на  кого-нибудь из общих знакомых, дивились невиданным  формам  и  краскам  тропиков.  Стало шумно и весело.

Вдруг что-то загрохотало, что-то железное заколотилось о палубу.  Витя, Сашка, Айболит и  все,  кто  стоял  рядом,  обернулись  и  увидели  сияющего счастливой улыбкой Сережку Голубя. К хвосту маленького акуленка он  привязал консервную банку. Акуленок выгибался  колесом,  силясь  перекусить  короткую веревку, не доставал, сатанея  от  бессильной  ярости,  бил  хвостом,  банка грохотала. Голубь был в восторге. Он поднял акуленка за веревку, раскачал  и с громким криком: "Эй-я! Гуляй милайя!!" -  швырнул за борт.

- Шпана, - тихо, но так, что услышали все, сказал Ваня Кавуненко.

Голубь принял это замечание на счет акуленка.

- Ничего, подрастет! - заорал он.

Кавуненко улыбнулся невесело.

Хват тем временем нашел красивую рогатую ракушку и сразу сообразил, как ее можно использовать.

- Выкурим оттуда этого  жмурика, -  деловито  объяснял  он  Сашке,  тыча пальцем  в  моллюска, - вычистим  и  сделаем  пепельницу.   Все   покультурнее консервной банки, скажи?

- О!  Эта  ракушка  называется   роговидный   мурекс, - вставил   Айболит радостно.

Сашка разыскал другую диковинку: толстую колючую рыбу с маленьким  ртом и большими круглыми глазами.

- Это рыба-сова, - снова с готовностью прокомментировал Айболит.

Витя осторожно, чтобы не уколоть ногу,  разгреб  колодкой  груду  рыбы. Ничего  особенно  интересного  не  было:  сопливые  каракатицы,   измазанные чернилами; красные,  утыканные  ядовитыми  иглами  морские  ерши;  несколько маленьких акулят; скользкая, тяжелая,  словно  налитая  металлом,  скумбрия; сабля-рыба,  ее  змеиная,  вытянутая  вперед  голова   неаккуратно,   наспех приставлена к слабому, плоскому телу. И казалось, что голова эта принадлежит ей по ошибке, не для такого туловища предназначалась голова. "Сабля" у  Юрки есть. С проволокой внутри. Гнется, как хочешь...

Витя гребанул дальше и увидел огромный, в ладонь шириной, рачий хвост.

- О це экспонат! - пропел Хват, осторожно поднимая рака.

- Лангуст!  -  засуетился  Айболит. -  Вот  это  чучело   будет   просто изумительное! Осторожно, не обломите ему усов! Красавец! Красавец!

Усы, действительно, были на диво, сантиметров по шестьдесят каждый.

Рака окружили, щупали, считали ноги, искали клешни.

- Эх, нет на него пива! - искренне вздохнул Кавуненко.

- Это точно,- с готовностью поддакнул Голубь. - С таким в обнимку кружек шесть умнешь. В парке. Под грибком...

Вдруг лангуст, доселе лишь  тихо  шевеливший  усами,  сильно  и  звонко ударил хвостом. Витя от неожиданности выпустил его, рак шлепнулся на палубу, секунду лежал неподвижно, потом повел усами и пошел неожиданно быстро,  метя поближе к слипу, к воде.

Витя поспешил за лангустом и уже  нагнулся,  чтобы  взять,  но  в  этот момент чья-то рука, ловко схватив рака за усы, выдернула его  из-под  самого Витиного носа.

Никто и не заметил, как подошел капитан-директор.

- Кончай базар! - раздраженно сказал Арбузов.-  Две  корзины  на  камбуз, остальное - в шнек... - Он повернулся и зашагал к трапу.

Лангуст хлопал хвостом, сам раскачивался под этими ударами, но  Арбузов держал его крепко.

- Досадно, - рассеянно сказал Айболит.

- А у капитана теперь  своя  коллекция  будет.  В  животе!  -  хихикнул Голубь.

Никто не улыбнулся. Все сразу притихли, стали расходиться  с  кормы.  С камбуза пришла Анюта, и Витя с Сашкой выбирали ей рыбу.

Когда вторая корзина наполнилась рыбой и Анюта нагнулась к ручке, Сашка остановил ее:

- Или мужиков у нас нет? - молодцевато, с наглой улыбкой глядя на  нее, спросил он и, обернувшись к Кавуненко, крикнул:

- Эй, Ваня, подсобите девочке!

На берегу  Витя  Хват  был  шофером,  возил  директора  стройкомбината. Работа - не бей лежачего. С утра директор торопился в обком или в совнархоз. Это у него называлось "съездить обменяться".  Пока  он  "обменивался",  Витя досыпал, а доспав, вылезал из машинной духоты, потягиваясь,  пинал  сапогами скаты и снова ложился, теперь уже на заднее сиденье - читать  газеты.  После обеда ездили на объекты. "Надо забежать!" - как всегда, говорил  директор.  По дороге Витя рассказывал директору, что нынче пишут в газетах: директор очень всем интересовался. На объектах директор застревал надолго, носился по лесам и лаялся с прорабами. Витя курил в тени (после обеда кузов очень накалялся), читал книжки,  иногда  подбрасывал  кого-нибудь  неподалеку,  если  директор просил подбросить. В августе Витя пересаживался  на  "ЗИЛ-150"  и  катил  на уборку. Там вообще была лафа, кормили: ешь -  не  хочу,  опять  же  купание, загар, вечерами - в клуб на танцы, а после с девками в  стога.  Колхозы  тут были богатые, "маяк" на  "маяке",  и  в  редком  колхозе  не  было  у  Хвата "невесты".