Заводная обезьяна - [24]
Над головой страшно загрохотало, словно там, по палубе, шел поезд. Это снова спускали трал. "Вот бы еще тонн пятнадцать,- подумал Юрка,- а там гляди, и пойдет и поедет..." Он сунул карандаш за ухо и подошел к столу укладчиков, присматриваясь, где бы ему встать.
- Вас, Зыбин, мастер куда поставил? - вдруг услышал он за спиной.
Юрка обернулся и увидел Бережного.
- На упаковку. - А вы куда встали?
- Так нечего пока упаковывать... Когда она еще заморозится...
- Ну, хорошо... Только смотрите, чтобы с упаковкой не было перебоев, - Николай Дмитриевич понял, что замечание свое сделал ни к чему. Опять невпопад получилось. И за этим сопляком опять верх.
"Что он все цепляется ко мне, - думал Зыбин, укладывая в противень сардину, - чего ему от меня нужно?"
- Р-рыбы! - раскатисто звучало то здесь, то там, и Фофочка еле поспевал таскать корзины. Немногие, подобно Зыбину, работали молча. Чисто механический процесс укладки рыбок не мешал разговорам, снова, уже, наверное, по третьему кругу, пошли анекдоты, посыпались байки, словом, мелкий местный фольклор.
Анюта стояла за длинным столом укладчиков рядом с Сашкой. Сашка пришел на подвахту раньше. Это она сама стала рядом с ним. Подошла и сказала: "Ну-ка, подвинься чуточку, я тоже здесь устроюсь". Так и сказала. Сама.
Ах, как паршиво было Сашке! Как муторно! Жарко. И весь он как-то закостенел. Руки, ноги, голова - ничего не поворачивалось и не крутилось. Он косился по сторонам и, поймав чей-нибудь взгляд, снова утыкался в противень. На Анюту он не глядел и боялся даже случайно прикоснуться к ней. Все время ему казалось: на него кивают исподтишка, с улыбочками тычут пальцами и вот сейчас начнут подмигивать: "Давай не робей", - смотрят, смотрят со всех сторон, и он еще ниже склонился над склизлыми досками стола.
- Ты что, заболел? - тихо спросила Анюта.
О, как громко она это спросила! Она прокричала на весь цех!
- С чего это ты взяла? - ответил Сашка с той нехорошей ухмылкой, которую она так не любила. Он всегда ухмылялся ей так на людях, становясь от застенчивости наглым и грубым.
- Да все молчишь. И красный какой-то, - очень просто сказала Анюта.
"Действительно, - подумал Сашка, - а почему я молчу? Я молчу, и это, наверное, сразу бросается в глаза". И он заговорил громко, торопливо поглядывая по сторонам и совершенно не понимая, о чем же он, собственно, говорит, заботясь только о том, чтобы в голосе его ясно звучало уверенное равнодушие:
- Да, кончилась ваша райская жизнь на камбузе, теперь узнаешь, какова она, рыбацкая жизнь, это тебе не камбуз, теперь не то, чтобы в кино, теперь умыться некогда будет, теперь все на рыбе, два человека только имеют теперь право на рыбе не стоять: капитан и стармех, теперь нам надо пищу особенно калорийную варить и мяса побольше варить...
Он молол и молол, голос его заглушался иногда другими голосами, лязгом и звоном противней, зычными воплями "р-рыбы!" и диким ржанием вагонеток. А он все говорил и говорил, и ничего не слышал вокруг, и себя слышал словно издалека. Руки его быстро-быстро укладывали сардину: головка к головке, а ряд сверх - "валетом": хвостик к хвостику, он смотрел, что делают руки, и не видел рук, все старался не взглядывать на Анюту и видел Анюту.
Она слушала его, склонив набок голову, и смотрела на него, чуть улыбаясь, совсем чуть-чуть, изредка отводя запястьем, не испачканным в слизи и чешуе, прядь волос со лба, а ему казалось, что говорит он совсем другое:
"Какая ты красивая, Анюта. Ты даже не представляешь, какая ты красивая! Тоненькая, светлая, ни на кого не похожая девочка. Как ты улыбаешься мне, всегда вот так мне улыбайся. Дай я поправлю твои волосы, они пахнут ветром и еще чем-то земным, родным, чего нет тут, в тропиках. Я помню, как они пахнут, я почувствовал запах твоих волос тогда ночью, когда светился океан. Я все помню, помню твои пальцы, которые спрятались сейчас в эти уродливые перчатки... Вот приедем в Гибралтар, и я куплю тебе перчатки из самой тонкой кожи, самые лучшие перчатки в Гибралтаре. Честное слово, я куплю тебе самые лучшие перчатки в мире! Слышишь, Анюта?"
Было тихо-тихо. Даже не гудел главный дизель. Не звенели противни. Не было людских голосов. И людей тоже никаких не было. Стояла одна Анюта и слушала его, улыбаясь и чуть склонив к плечу голову.
А он все говорил:
- Работа физическая мяса требует. Рыба что? В рыбе фосфор, рыба - это для тех, кто умственным трудом занимается, им фосфор нужен и сахар. В Америке один чудак опыт ставил, решил целый год одним сахаром питаться, говорят, трех дней не дожил...
- Вот обидно, - отозвалась Анюта. - Что же ты так смотришь на меня, - сказала она,- ну нельзя же так смотреть, Сашка! И не красней и не косись на ребят, все я понимаю, Сашка...
"А радист-то опять с этой блондиночкой, которая на кухне работает. На камбузе", - мимоходом отметил про себя Николай Дмитриевич, оглядывая рыбцех.
Эта книга написана замечательным автором – Ярославом Головановым, талантливейшим журналистом. Главным его увлечением было история науки и космонавтики.
Первый том «Заметок», начинающихся с описания похорон И.В.Сталина, рассказывает о веселых студенческих проделках, начале работы в НИИ и первых шагах в журналистике. Темы первых 50 записных книжек: плавание с рыбаками в тропическую Атлантику, поездка в Венгрию, знакомство с Ю.Гагариным и Г.Титовым, путешествия по Памиру и Тянь-Шаню, Париж, Петр Капица и Лев Ландау, «снежный человек», озорные путешествия по реке Пинеге, космодром Байконур, приключения в Грузии, начало работы над главной книгой – «Королёв.
Второй том «Заметок» охватывает 70-е, «застойные», годы прошлого века, которые, впрочем, были и не такими уж «застойными» для Ярослава Голованова. Среди записей тех лет: восхождения на камчатские вулканы, поездка в Японию на Всемирную выставку, размышления о чувствах растений, «пришельцах», Бермудском треугольнике, таинственном африканском племени дагонов, чудовище Несси, полет в Сингапур и на Филиппинские острова, осмотр научных центров США, начало путешествий по землям Нечерноземья, репортажи из Хьюстона во время полетов русских и американцев по программе «Союз»-«Аполлон», продолжение работы над главной книгой «Королев.
Ярослав Голованов родился в 1932 году в актерской семье. В 1956 году окончил ракетный факультет МВТУ им. Баумана и два года работал в НИИ, научным руководителем которого был академик М. В. Келдыш, затем более 40 лет в газете «Комсомольская правда». Главная сфера интересов: история науки и космонавтики. Автор более 20 научно-художественных и прозаических книг, издававшихся на 25 языках. Трехтомник «Заметки вашего современника» охватывает почти полвека жизни автора и является, пожалуй, самой популярной работой Ярослава Голованова для самого широкого круга читателей, поскольку в нём есть всё — от анекдотов до портретов знаменитостей, от космических секретов до едкой критики нравов наших дней. Первый том «Заметок», начинающихся с описания похорон И. В. Сталина, рассказывает о веселых студенческих проделках, начале работы в НИИ и первых шагах в журналистике.
Книга известного журналиста Ярослава Голованова посвящена родоначальнику отечественной практической космонавтики Сергею Павловичу Королеву. Это наиболее полная биография некогда засекреченного легендарного Главного конструктора. Автор работал над книгой 26 лет. В нее вошли многочисленные свидетельства близких, соратников, родных СП. Королева, неопубликованные документы и уникальные фотографии (из личного архива автора).Книга рассчитана на широкий круг читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Об одном из походов подводной лодки «Северянка» во время Великой Отечественной войны.
В этой, с позволения сказать, книге, рассказанной нам З. Травило, нет ничего особенного. Это не книга, а, скорее всего, бездарная запись баек и случаев, имевших место быть. Безусловно, наглость З. Травило в настойчивом предложении себя на рынок современной работорг…ой, литературы, не может не возмущать цивилизованного читателя, привыкшего к дамским детективам, дающим великолепную пищу для ума. Или писал бы, как все, эротические рассказы, все интереснее. А так ни тебе сюжета, ни слезы, одно самолюбование. Чего только отзывы (наверняка купил) стоят! Впрочем, автор и не скрывает, что задействовал связи и беззастенчивый блат для издания своих пустых россказней.
«…Я развернулся и спустился обратно в каюту. В самом появлении каперов особой угрозы я не видел, но осторожность соблюдать было все же нужно. «Октавиус» отошел от причала, и я уже через несколько минут, когда корабль вышел на рейд, пожалел о своем решении: судно начало сильно валять, и я понял, что морская болезнь – весьма заразная штука, однако деваться было уже некуда, и я принял этот нелегкий жребий. Через полчаса стало совсем невыносимо, и я забрался в гамак, чтобы хоть как-то унять эту беду. Судно бросило якорь, и Ситтон приказал зажечь стояночные огни.
Молодой Годфрей Рэйнер поступает мичманом на английский военный корвет, который отправляется на поиски испанского судна, грабящего купеческие корабли и торгующего невольниками. Погоня за пиратами оборачивается началом долгой одиссеи, в которой абордажные схватки и кораблекрушения сменяются робинзонадой, полной экзотики и опасных приключений.За 30 лет своей литературной деятельности английский писатель Уильям Генри Джайлз Кингстон (1814–1880) создал более сотни романов, действие которых происходит во всех уголках земного шара.
