Зависть - [66]
- О! - воскликнул Фредерик с сияющим взглядом и бьющимся сердцем, - я понял, понял!
- Ну, чему еще в этом маркизе вы завидуете? Его древнему имени. Завидуйте, завидуйте. Вы можете сделать свое имя более известным, более прославленным, чем Пон-Бриллан. Искусства, науки, военное дело - все карьеры открыты вашему молодому честолюбию! И вы достигнете славы. Я изучал ваши работы, я знаю ваши способности, ваши мужество и стойкость, столь необходимые в борьбе…
- Боже мой! - воскликнул Фредерик с энтузиазмом, и глаза его наполнились отрадными слезами, - я не могу передать, какая перемена произошла во мне!
Вместо ночи - день, прекрасный, как прежде, и даже еще более лучезарный. О, мама, мама!
- Слушайте дальше, - продолжал Давид, не желая оставлять Фредерику ни малейшего сомнения, - в зависти, которую вам внушает древнее имя Пон-Бриллан, проявляется сильная ненависть к аристократическим традициям, все еще живучим. Там феодал, здесь буржуа… Эта зависть почетна для вас, мой мальчик. Жан-Жак Руссо, протестовавший против неравенства сословий, был возвышенно завистлив. А наши отцы, разбивавшие привилегии и монархию, были героическими, бессмертными завистниками!
- О, как бьется мое сердце от ваших благородных слов, месье Давид! Какое открытие для меня! Низкая зависть, которая меня убивала, может быть чистой. Зависть, толкавшая меня к бездеятельности, отчаянию, смерти, должна стать действием, надеждой, жизнью. В бессильном бешенстве я только и знал, что проклинал себя, других и свое НИЧТОЖЕСТВО. Зависть даст мне силы выбиться из безвестности, и я выбьюсь!
- Хорошо, очень хорошо! - обрадовался Давид, в свою очередь прижимая Фредерика к груди. - Очевидно, я вас вылечил. Это не слишком трудная работа, когда имеешь дело с такой великодушной натурой, как ваша, столь заботливо воспитанной на зависть матерям. Этим утром в минуту смертельной опасности вашим последним криком был зов, обращенный к матери. Теперь вы вернулись к надежде, к жизни и вашими первыми словами снова были: «Мама! Мама!»
- Я обязан вам жизнью, - бормотал сын мадам Бастьен. - Вы спасли мое тело и излечили душу, месье Давид.
- Фредерик, - волнуясь, произнес Давид, - зовите меня своим другом. Ведь я заслужил теперь это звание, не так ли? И оно заменит мне ласковые слова, которые я больше не слышу: «Мой брат».
- О, мой друг! - восторженно закричал Фредерик.
- Вы увидите, что я буду достоин вашей дружбы!
За этим взрывом теплых чувств последовало молчание. Давид и Фредерик крепко обняли друг друга.
Наставник заговорил первым:
- Сейчас, Фредерик, я должен воззвать к вашей откровенности относительно одного серьезного обстоятельства.
Вам надо быть строгим к себе, но справедливым. Скажите мне…
Давид не закончил. Полностью поглощенные беседой, они не следили за дорогой, и телега, уже подъехавшая к ферме, остановилась у ворот.
Мари Бастьен, смертельно обеспокоенная продолжительным отсутствием сына и месье Давида, уже долго стояла в раскрытых сенях, ожидая их возвращения.
При видя крытой повозки, остановившейся перед фермой, необъяснимое чувство подсказало молодой женщине, что ее сын находится там. Радуясь и беспокоясь одновременно, она побежала к телеге, крича:
- Фредерик! Это ты?
Одним прыжком юноша спрыгнул на землю и, бросившись на шею матери, осыпал ее поцелуями и слезами. Голосом, прерывающимся от радостных рыданий, он повторял:
- Мама, спасен! Нет больше горя, мама! Я спасен!
Глава XXV
При этих словах, повторяемых с упоением Фредериком, Мари посмотрела на сына со смесью радости и удивления. Он был преображенным, неузнаваемым: чистый лоб, лучезарная улыбка, воодушевленный взгляд. Его красивое лицо, казалось, озарилось внутренним светом. Молодая мать расцвела на глазах. Сын только восклицал «спасен!». По выражению лица Давида мать догадалась, что это он способствовал такой перемене во Фредерике.
Каким средством, каким чудом удалось ему добиться такого поразительного результата за столь короткое время? Мари не задавалась этим вопросом. Давид вернул ей прежнего Фредерика. В порыве почти религиозной признательности она хотела броситься к ногам Фредерика, но тот, предупредив ее движение, быстро протянул к ней руки. Молодая женщина пылко пожала их и воскликнула прерывающимся голосом, в котором дрожали струны материнской любви:
- Моей жизнью… Я обязана вам моей жизнью, месье Давид! Вы вернули мне сына!
- Мама! Мой друг! - закричал Фредерик.
И горячим объятием он прижал к себе Давида и Мари, которые, в свою очередь, обняли его.
Все трое несколько минут оставались безмолвными в этом положении.
Мадам Бастьен ничего не знала об опасности, которой подверг себя ее сын, Фредерик, как и Давид, сменил влажную одежду, и оба они вернулись к мадам Бастьен, которая, погрузившись в экстаз, только тогда спросила себя, каким чудом удалось Давиду так быстро излечить Фредерика.
Мать и сын только что виделись, но снова бросились в объятия друг другу. Готовая продлять это объятие до бесконечности, молодая женщина невольно искала глазами Давида, для того, чтобы сделать его свидетелем своих материнских ласк и выказать благодарность за счастье, которое она испытывает.
Переиздание остросюжетного романа широко известного писателя Эжена Сю о нравах французского общества XIX века.
Роман известного французского писателя Эжена Сю «Парижские тайны» завоюет внимание читателей увлекательным сюжетом. Персонажи книги – люди парижских трущоб и выходцы из высшего общества. Сложные взаимоотношения героев, эгоизм и благородство являются лейтмотивом произведения, ставшего значительным явлением в литературе XIX века. «После короткого молчания вдова казненного сказала дочери: – Пойди и принеси дров; ночью мы приведем в порядок дровяной сарай… когда вернутся Николя и Марсиаль. – Марсиаль? Стало быть, вы и ему хотите рассказать, что… – Принеси дров, – повторила вдова, резко обрывая дочь. Тыква, привыкшая подчиняться этой железной воле, зажгла фонарь и вышла…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пасторальные, полные юмора сцены жизни в Голландии, которые сменяются захватывающими, удивительными по своей экзотике эпизодами злоключений юных влюбленных в дебрях колониальной Гвианы, — найдет читатель в романе Эжена Сю.Книга рассчитана на массового читателя.
Мари Жозеф Эжен Сю (1804–1857) — французский писатель. Родился в семье известного хирурга, служившего при дворе Наполеона. В 1825–1827 гг. Сю в качестве военного врача участвовал в морских экспедициях французского флота, в том числе и в кровопролитном Наваринском сражении. Отец оставил ему миллионное состояние, что позволило Сю вести образ жизни парижского денди, отдавшись исключительно литературе. Как литератор Сю начинает в 1832 г. с авантюрных морских романов, в дальнейшем переходит к романам историческим; за которыми последовали бытовые (иногда именуемые «салонными»)
В популярном романе известного французского писателя Эжена Сю (1804–1857) даны картины жизни богачей и бедняков — высшего света и «дна» Парижа. Многоплановое повествование, авантюрный увлекательный сюжет романа вызывают неизменный интерес многих…Маркиз де Сомбрей случайно покалечил рабочего, переходившего улицу перед его каретой. Маркиз благороден и отдает на лечение бедняги кошелек с золотом. Но раненый умирает, а его дочь прелестна, и сразу же появляются желающие воспользоваться ее красотой. Маркиз не может допустить, чтобы его друг использовал девушку как проститутку.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.