Зависть - [66]
- О! - воскликнул Фредерик с сияющим взглядом и бьющимся сердцем, - я понял, понял!
- Ну, чему еще в этом маркизе вы завидуете? Его древнему имени. Завидуйте, завидуйте. Вы можете сделать свое имя более известным, более прославленным, чем Пон-Бриллан. Искусства, науки, военное дело - все карьеры открыты вашему молодому честолюбию! И вы достигнете славы. Я изучал ваши работы, я знаю ваши способности, ваши мужество и стойкость, столь необходимые в борьбе…
- Боже мой! - воскликнул Фредерик с энтузиазмом, и глаза его наполнились отрадными слезами, - я не могу передать, какая перемена произошла во мне!
Вместо ночи - день, прекрасный, как прежде, и даже еще более лучезарный. О, мама, мама!
- Слушайте дальше, - продолжал Давид, не желая оставлять Фредерику ни малейшего сомнения, - в зависти, которую вам внушает древнее имя Пон-Бриллан, проявляется сильная ненависть к аристократическим традициям, все еще живучим. Там феодал, здесь буржуа… Эта зависть почетна для вас, мой мальчик. Жан-Жак Руссо, протестовавший против неравенства сословий, был возвышенно завистлив. А наши отцы, разбивавшие привилегии и монархию, были героическими, бессмертными завистниками!
- О, как бьется мое сердце от ваших благородных слов, месье Давид! Какое открытие для меня! Низкая зависть, которая меня убивала, может быть чистой. Зависть, толкавшая меня к бездеятельности, отчаянию, смерти, должна стать действием, надеждой, жизнью. В бессильном бешенстве я только и знал, что проклинал себя, других и свое НИЧТОЖЕСТВО. Зависть даст мне силы выбиться из безвестности, и я выбьюсь!
- Хорошо, очень хорошо! - обрадовался Давид, в свою очередь прижимая Фредерика к груди. - Очевидно, я вас вылечил. Это не слишком трудная работа, когда имеешь дело с такой великодушной натурой, как ваша, столь заботливо воспитанной на зависть матерям. Этим утром в минуту смертельной опасности вашим последним криком был зов, обращенный к матери. Теперь вы вернулись к надежде, к жизни и вашими первыми словами снова были: «Мама! Мама!»
- Я обязан вам жизнью, - бормотал сын мадам Бастьен. - Вы спасли мое тело и излечили душу, месье Давид.
- Фредерик, - волнуясь, произнес Давид, - зовите меня своим другом. Ведь я заслужил теперь это звание, не так ли? И оно заменит мне ласковые слова, которые я больше не слышу: «Мой брат».
- О, мой друг! - восторженно закричал Фредерик.
- Вы увидите, что я буду достоин вашей дружбы!
За этим взрывом теплых чувств последовало молчание. Давид и Фредерик крепко обняли друг друга.
Наставник заговорил первым:
- Сейчас, Фредерик, я должен воззвать к вашей откровенности относительно одного серьезного обстоятельства.
Вам надо быть строгим к себе, но справедливым. Скажите мне…
Давид не закончил. Полностью поглощенные беседой, они не следили за дорогой, и телега, уже подъехавшая к ферме, остановилась у ворот.
Мари Бастьен, смертельно обеспокоенная продолжительным отсутствием сына и месье Давида, уже долго стояла в раскрытых сенях, ожидая их возвращения.
При видя крытой повозки, остановившейся перед фермой, необъяснимое чувство подсказало молодой женщине, что ее сын находится там. Радуясь и беспокоясь одновременно, она побежала к телеге, крича:
- Фредерик! Это ты?
Одним прыжком юноша спрыгнул на землю и, бросившись на шею матери, осыпал ее поцелуями и слезами. Голосом, прерывающимся от радостных рыданий, он повторял:
- Мама, спасен! Нет больше горя, мама! Я спасен!
Глава XXV
При этих словах, повторяемых с упоением Фредериком, Мари посмотрела на сына со смесью радости и удивления. Он был преображенным, неузнаваемым: чистый лоб, лучезарная улыбка, воодушевленный взгляд. Его красивое лицо, казалось, озарилось внутренним светом. Молодая мать расцвела на глазах. Сын только восклицал «спасен!». По выражению лица Давида мать догадалась, что это он способствовал такой перемене во Фредерике.
Каким средством, каким чудом удалось ему добиться такого поразительного результата за столь короткое время? Мари не задавалась этим вопросом. Давид вернул ей прежнего Фредерика. В порыве почти религиозной признательности она хотела броситься к ногам Фредерика, но тот, предупредив ее движение, быстро протянул к ней руки. Молодая женщина пылко пожала их и воскликнула прерывающимся голосом, в котором дрожали струны материнской любви:
- Моей жизнью… Я обязана вам моей жизнью, месье Давид! Вы вернули мне сына!
- Мама! Мой друг! - закричал Фредерик.
И горячим объятием он прижал к себе Давида и Мари, которые, в свою очередь, обняли его.
Все трое несколько минут оставались безмолвными в этом положении.
Мадам Бастьен ничего не знала об опасности, которой подверг себя ее сын, Фредерик, как и Давид, сменил влажную одежду, и оба они вернулись к мадам Бастьен, которая, погрузившись в экстаз, только тогда спросила себя, каким чудом удалось Давиду так быстро излечить Фредерика.
Мать и сын только что виделись, но снова бросились в объятия друг другу. Готовая продлять это объятие до бесконечности, молодая женщина невольно искала глазами Давида, для того, чтобы сделать его свидетелем своих материнских ласк и выказать благодарность за счастье, которое она испытывает.
Переиздание остросюжетного романа широко известного писателя Эжена Сю о нравах французского общества XIX века.
Эжен Сю свою литературную деятельность начал как памфлетист, писал также и водевили, морские романы, романы-фельетоны. Впервые опубликованный в газете "Журналь де Леба", где печатался с продолжением более года, роман "Парижские тайны" стал самым выдающимся произведением писателя. Роман неоднократно экранизировался, наиболее известен фильм Андре Юнебеля, главную роль в котором играет Жан Маре. Два тома романа публикуются в одной книге.
Роман известного французского писателя Эжена Сю «Парижские тайны» завоюет внимание читателей увлекательным сюжетом. Персонажи книги – люди парижских трущоб и выходцы из высшего общества. Сложные взаимоотношения героев, эгоизм и благородство являются лейтмотивом произведения, ставшего значительным явлением в литературе XIX века. «Тринадцатого ноября 1838 года, холодным дождливым вечером, атлетического сложения человек в сильно поношенной блузе перешел Сену по мосту Менял и углубился в лабиринт темных, узких, извилистых улочек Сите, который тянется от Дворца правосудия до собора Парижской Богоматери. Хотя квартал Дворца правосудия невелик и хорошо охраняется, он служит прибежищем и местом встреч всех парижских злоумышленников.
Мари Жозеф Эжен Сю (1804–1857) — французский писатель. Родился в семье известного хирурга, служившего при дворе Наполеона. В 1825–1827 гг. Сю в качестве военного врача участвовал в морских экспедициях французского флота, в том числе и в кровопролитном Наваринском сражении. Отец оставил ему миллионное состояние, что позволило Сю вести образ жизни парижского денди, отдавшись исключительно литературе. Как литератор Сю начинает в 1832 г. с авантюрных морских романов, в дальнейшем переходит к романам историческим; за которыми последовали бытовые (иногда именуемые «салонными»)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«В романах "Мистер Бантинг" (1940) и "Мистер Бантинг в дни войны" (1941), объединенных под общим названием "Мистер Бантинг в дни мира и войны", английский патриотизм воплощен в образе недалекого обывателя, чем затушевывается вопрос о целях и задачах Великобритании во 2-й мировой войне.»В книге представлено жизнеописание средней английской семьи в период незадолго до Второй мировой войны и в начале войны.
Другие переводы Ольги Палны с разных языков можно найти на страничке www.olgapalna.com.Эта книга издавалась в 2005 году (главы "Джимми" в переводе ОП), в текущей версии (все главы в переводе ОП) эта книжка ранее не издавалась.И далее, видимо, издана не будет ...To Colem, with love.
В истории финской литературы XX века за Эйно Лейно (Эйно Печальным) прочно закрепилась слава первого поэта. Однако творчество Лейно вышло за пределы одной страны, перестав быть только национальным достоянием. Литературное наследие «великого художника слова», как называл Лейно Максим Горький, в значительной мере обогатило европейскую духовную культуру. И хотя со дня рождения Эйно Лейно минуло почти 130 лет, лучшие его стихотворения по-прежнему живут, и финский язык звучит в них прекрасной мелодией. Настоящее издание впервые знакомит читателей с творчеством финского писателя в столь полном объеме, в книгу включены как его поэтические, так и прозаические произведения.
Иренео Фунес помнил все. Обретя эту способность в 19 лет, благодаря серьезной травме, приведшей к параличу, он мог воссоздать в памяти любой прожитый им день. Мир Фунеса был невыносимо четким…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящее Собрание сочинений и писем Салтыкова-Щедрина, в котором критически использованы опыт и материалы предыдущего издания, осуществляется с учетом новейших достижений советского щедриноведения. Собрание является наиболее полным из всех существующих и включает в себя все известные в настоящее время произведения писателя, как законченные, так и незавершенные.«Благонамеренные речи» формировались поначалу как публицистический, журнальный цикл. Этим объясняется как динамичность, оперативность отклика на те глубинные сдвиги и изменения, которые имели место в российской действительности конца 60-х — середины 70-х годов, так и широта жизненных наблюдений.