Зависть - [61]
- О, господин Давид, мне это совершенно безразлично, но поскольку вы дали мне право выбора, я вас отведу в один уголок, которого, может быть, вы еще не знаете. Видите те сосны на вершине холма? Хотите, пойдем туда.
- В самом деле, я еще не ходил в ту сторону, - сказал Давид, направляясь к холму со своим воспитанником.
Все больше и больше изумляясь странному совпадению своих надежд с внезапным переломом, казалось, совершившимся с сыном мадам Бастьен, Давид внимательно наблюдал за ним и заметил, что глаза его постоянно опущены. И он оглядывался не раз на мать, которую мог видеть из леса через частые просветы между могучими стволами. Мадам Бастьен все еще стояла на пороге возле открытой двери.
В ходе своего наблюдения Давид убедился, что спокойствие Фредерика было притворным. Удалившись от матери, молодой человек, не способный длительно обманывать, вновь стал печальным и озабоченным. Лицо его иногда напрягалось и принимало выражение горестной безысходности, которая беспокоила Давида.
Действительно, чтобы не расстраивать мадам Бастьен, он был вынужден убеждать ее, что появление сына ночью в ее комнате было сном. Однако сам Давид думал иначе. Он рассматривал ночное прощание юноши с матерью как реальность. Это обстоятельство в совокупности с тем, что он подметил теперь, заставило его опасаться, что за. внезапной, наигранной переменой в юноше скрывается какое-то мрачное решение.
«К счастью, я рядом с ним», - подумал Давид.
Когда они вышли из леса, Фредерик повел его по дороге через нивы. Эта дорога, справа от которой простирался лес Пон-Бриллан, вела на гребень холма, где росли особняком пять-шесть крупных сосен.
- Дорогой Фредерик, - позвал его Давид, - я тем более рад словам признательности и доверия, с которыми вы обратились сегодня ко мне, что они пришлись как нельзя более кстати.
- Как это понимать, господин Давид?
- Да, подкрепленный этим доверием и привязанностью, я могу приняться за дело, которое сначала казалось мне очень трудным.
- Какое дело?
- Дело, или, вернее, задача, состоит в том, чтобы сделать вас таким же счастливым, как и прежде.
- Меня? - воскликнул Фредерик, пораженный.
- Да.
- Но я больше не несчастен, - натянуто возразил юноша. - Я уже говорил это маме. Болезнь, которая портила мой характер, почти совсем прошла. Впрочем, господин Дюфур предупреждал маму, что это само по себе пройдет.
- Правда, дружок, вы больше не несчастны? Ваши мучения прекратились? Ваше сердце раскованно, полно радости, как и раньше?
- Месье…
- Увы, дорогой Фредерик. Прямота вашего характера вам помешает скрывать правду долгое время. Да, хотя вы пытались этим утром успокоить свою мать, вы все же страдаете, и, может быть, даже больше, чем в начале болезни.
Лицо Фредерика исказилось. Проницательность Давида ошеломила его, и чтобы не встретиться с ним взглядом, он опустил глаза.
Давид внимательно посмотрел на него и продолжала:
- Ваше молчание доказывает мне, что эту задачу - сделать вас совершенно счастливым, мне еще предстоит выполнить. Вы удивитесь, без сомнения, что я не приступил к этому раньше. Резон очень простой: я не хотел ничего предпринимать без полной уверенности, и лишь вчера сформировалось мое убеждение в причине, которая вас губит. Теперь я знаю эту причину.
Фредерик содрогнулся от страха. Это чувство, смешанное с изумлением, сквозило в его взгляде, брошенном на Давида.
Затем, сожалея о проявленном выражении чувств, юноша снова опустил голову, ничего не отвечая.
- То, что я вам говорю, удивляет вас - так и должно быть, - продолжал Давид. - Но, - добавил он тоном ласкового упрека, - почему вы страшитесь моей проницательности? Когда мой друг, доктор Дюфур, лечил вас от тяжелой болезни, разве не должен он был для того, чтобы победить ее, узнать прежде всего ее причину? Фредерик молчал.
Прошло несколько минут и по мере того, как они с Давидом приближались к вершине холма, где высились сосны, сын мадам Бастьен несколько раз бросал косые и обеспокоенные взгляды на своего спутника. Казалось, он боялся, что проект, который он задумал еще дома, потерпит неудачу.
Давид заметил, что дорога, ведущая на вершину холма, превратилась в узкую тропинку, проходящую вдоль группы сосен. Фредерик остановился, словно желая любезно пропустить вперед наставника. Тот не придал никакого значения этому, впрочем, вполне естественному поступку, и пошел вперед, думая, что Фредерик идет следом.
Через несколько минут ему почудилось, что он не слышит за спиной шагов Фредерика. Он обернулся.
Сын мадам Бастьен исчез!
Давид изумленно озирался по сторонам. Справа тянулись пашни, через которые пролегала дорога. Сделав несколько шагов влево, он только тогда заметил, что с той стороны холм имел высоту в триста-четыреста футов и переходил почти в пик, отвесно возвышающийся над большим лесом. Самые высокие деревья достигали лишь трети крутизны.
Давид, возвышавшийся над равниной, убедился, что Фредерика нет вокруг. С высоты местность хорошо просматривалась. Значит, он мог исчезнуть только по крутому скату левой стороны холма.
Тревога Давида была страшной, когда он подумал об отчаянии мадам Бастьен, если ему одному придется возвратиться к ней. Но это бездействие, вызванное ошеломлением, продолжалось недолго: человек хладнокровный, чья решительность не раз подвергалась испытаниям во время опасных путешествий, он привык поступать с быстротой и отвагой, которые в чрезвычайных обстоятельствах являются единственными шансами на спасение.
Переиздание остросюжетного романа широко известного писателя Эжена Сю о нравах французского общества XIX века.
Роман известного французского писателя Эжена Сю «Парижские тайны» завоюет внимание читателей увлекательным сюжетом. Персонажи книги – люди парижских трущоб и выходцы из высшего общества. Сложные взаимоотношения героев, эгоизм и благородство являются лейтмотивом произведения, ставшего значительным явлением в литературе XIX века. «После короткого молчания вдова казненного сказала дочери: – Пойди и принеси дров; ночью мы приведем в порядок дровяной сарай… когда вернутся Николя и Марсиаль. – Марсиаль? Стало быть, вы и ему хотите рассказать, что… – Принеси дров, – повторила вдова, резко обрывая дочь. Тыква, привыкшая подчиняться этой железной воле, зажгла фонарь и вышла…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пасторальные, полные юмора сцены жизни в Голландии, которые сменяются захватывающими, удивительными по своей экзотике эпизодами злоключений юных влюбленных в дебрях колониальной Гвианы, — найдет читатель в романе Эжена Сю.Книга рассчитана на массового читателя.
Мари Жозеф Эжен Сю (1804–1857) — французский писатель. Родился в семье известного хирурга, служившего при дворе Наполеона. В 1825–1827 гг. Сю в качестве военного врача участвовал в морских экспедициях французского флота, в том числе и в кровопролитном Наваринском сражении. Отец оставил ему миллионное состояние, что позволило Сю вести образ жизни парижского денди, отдавшись исключительно литературе. Как литератор Сю начинает в 1832 г. с авантюрных морских романов, в дальнейшем переходит к романам историческим; за которыми последовали бытовые (иногда именуемые «салонными»)
В популярном романе известного французского писателя Эжена Сю (1804–1857) даны картины жизни богачей и бедняков — высшего света и «дна» Парижа. Многоплановое повествование, авантюрный увлекательный сюжет романа вызывают неизменный интерес многих…Маркиз де Сомбрей случайно покалечил рабочего, переходившего улицу перед его каретой. Маркиз благороден и отдает на лечение бедняги кошелек с золотом. Но раненый умирает, а его дочь прелестна, и сразу же появляются желающие воспользоваться ее красотой. Маркиз не может допустить, чтобы его друг использовал девушку как проститутку.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.