Зависть - [20]
Что касается старого коня, то, чувствуя свою ошибку и сожалея о том, что нарушил доверие хозяев, он вернулся, совсем жалкий, и скромно занял свое место у дверей доктора под гиканье публики. А кортеж в честь св. Губерта спокойно заканчивал шествие по бульвару.
Фредерик Бастьен видел из окна всю эту сцену.
Глава VIII
При входе кортежа на Мэл выражение лица Фредерика внезапно так сильно изменилось, что Давид, сначала увлеченный звуком фанфар, замер и ни о чем больше не думал, созерцая со все возрастающим удивлением этого юношу, черты лица которого, несмотря на их редкую красоту, стали почти пугающими.
В самом деле, горькая улыбка, которая за минуту до этого кривила губы Фредерика, пока он смотрел на замок вдали, сменилась при появлении процессии в честь св. Губерта выражением горестного изумления. Но когда он увидел проезжающего под приветствия многочисленных зрителей Рауля де Пон-Бриллана, одетого в свой великолепный костюм, расшитый серебром, и сидевшего на великолепном черном, как эбеновое дерево, коне, лицо его стало мертвенно-желтым, с каким-то синим отливом, а руки с такой силой вцепились в перекладину окна, что было видно, как вздулись вены под белой кожей.
Можно сказать, что какое-то очарование рока заключалось в этом окне для несчастного юноши. Оно мешало бежать от ненавистного зрелища.
Ни одно из этих чувств - сдержанных или неистовых, - не ускользнуло от Давида, который своим умом наблюдателя долгое время изучал людей и выказал глубокое значение человеческой души. Почувствовав, как сердце его сжалось, он бросил на Фредерика взгляд, полный сострадания.
«Бедный юноша, он уже узнал ненависть, - размышлял Давид. - Я не сомневаюсь: то, что он испытывает к другому юноше, который сидит на красивом черном коне - это ненависть. Но как она могла родиться?»
Давид как раз думал над этим, когда произошел смешной эпизод со старым конем, сурово наказанным молодым маркизом под аплодисменты зевак.
Увидев, как избивают его коня, Фредерик стал страшным. Его глаза расширились от гнева и налились кровью. Наконец, издав крик ярости, он в слепом бешенстве рванулся бы в окно, чтобы броситься на маркиза, если бы не был остановлен Давидом, который обхватил его поперек тела.
Это неожиданное вмешательство потрясло Фредерика. Он опомнился, его первый порыв прошел, и он спросил Давида дрожащим от гнева голосом:
- Кто вы, сударь? Почему вы трогаете меня?
- Вы так неосторожно наклонились в окно, молодой человек, что едва не упали, - ответил осторожно Давид. - Я хотел предотвратить несчастье…
- Кто вам сказал, что это было бы несчастьем? - продолжал юноша глухим голосом.
Затем он резко отошел, бросился в кресло, закрыл лицо руками и стал беззвучно плакать.
Интерес и любопытство Давида все более возрастали. Он смотрел с немым сочувствием на несчастного юношу, совершенно изнуренного недавним чрезмерным усилием.
Вдруг дверь кабинета доктора отворилась. Это вошла мадам Бастьен в сопровождении доктора Дюфура.
Первыми словами, которые произнесла Мари, не заметив ни Давида, ни Фредерика, были:
- Где же мой сын?
В самом деле, мадам Бастьен не могла видеть его: кресло, в которое он бросился со слезами, заслонила створка двери.
При виде трогательной и нежной красоты молодой женщины, которой, как мы уже сказали, можно было дать не более двадцати лет с небольшим и черты лица которой отличались чрезвычайным сходством с наружностью Фредерика, Давид замер на мгновение с изумлением и восхищением - чувствами, из которых складывается глубокий интерес. Он понял, что она была матерью юноши, внушившего ему необычайное сострадание.
- Но где же мой сын? - повторила мадам Бастьен, делая шаг и начиная осматриваться с беспокойством.
Давид сделал ей знак, приглашавший взглянуть за дверь, добавив вполголоса:
- Бедный мальчик! Он там.
Были в тоне его голоса, в его лице, когда он произнес эти слова, такая нежность, такое волнение, что поначалу удивленная при виде этого незнакомца, она сказала, как если бы уже знала его:
- Боже мой, что с ним? Уж не произошло ли с ним чего-нибудь?
- Со мной ничего не случилось, мама, - отозвался вдруг юноша, который воспользовался минутой, пока мать не могла его видеть, чтобы вытереть и скрыть свои слезы.
Затем, поклонившись с мрачным и рассеянным видом доктору Дюфуру, с которым прежде обращался так сердечно, Фредерик приблизился к матери, сказав ей:
- Ты пришла, мама?
- Фредерик, - воскликнула она, обнимая его обеими руками и с тревогой всматриваясь в его глаза, - ты плакал?
- Нет-нет, - он нетерпеливо топнул ногой, высвобождаясь из материнских рук. - Ну, идем же!
- Не правда ли, сударь, он плакал? - воскликнула она, глядя на Давида вопрошающим взглядом.
- Ну, хорошо, признаюсь, я плакал, - ответил Фредерик с сардонической[5] улыбкой, - плакал, так как этот господин (он указал на Давида) - помешал мне упасть из окна. Теперь, мама, ты знаешь все. Пойдем.
И Фредерик порывисто направился к двери.
Доктор Дюфур, удивленный и огорченный не меньше мадам Бастьен, сказал Давиду:
- Друг мой, что все это значит?
- Сударь, - Мари обратилась к другу доктора, сконфуженная и опечаленная тем, что этот незнакомец составит плохое мнение о Фредерике, - я не знаю, что хочет сказать мой сын, не знаю, что произошло, но умоляю, извините нас.
Переиздание остросюжетного романа широко известного писателя Эжена Сю о нравах французского общества XIX века.
Роман известного французского писателя Эжена Сю «Парижские тайны» завоюет внимание читателей увлекательным сюжетом. Персонажи книги – люди парижских трущоб и выходцы из высшего общества. Сложные взаимоотношения героев, эгоизм и благородство являются лейтмотивом произведения, ставшего значительным явлением в литературе XIX века. «После короткого молчания вдова казненного сказала дочери: – Пойди и принеси дров; ночью мы приведем в порядок дровяной сарай… когда вернутся Николя и Марсиаль. – Марсиаль? Стало быть, вы и ему хотите рассказать, что… – Принеси дров, – повторила вдова, резко обрывая дочь. Тыква, привыкшая подчиняться этой железной воле, зажгла фонарь и вышла…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пасторальные, полные юмора сцены жизни в Голландии, которые сменяются захватывающими, удивительными по своей экзотике эпизодами злоключений юных влюбленных в дебрях колониальной Гвианы, — найдет читатель в романе Эжена Сю.Книга рассчитана на массового читателя.
Мари Жозеф Эжен Сю (1804–1857) — французский писатель. Родился в семье известного хирурга, служившего при дворе Наполеона. В 1825–1827 гг. Сю в качестве военного врача участвовал в морских экспедициях французского флота, в том числе и в кровопролитном Наваринском сражении. Отец оставил ему миллионное состояние, что позволило Сю вести образ жизни парижского денди, отдавшись исключительно литературе. Как литератор Сю начинает в 1832 г. с авантюрных морских романов, в дальнейшем переходит к романам историческим; за которыми последовали бытовые (иногда именуемые «салонными»)
В популярном романе известного французского писателя Эжена Сю (1804–1857) даны картины жизни богачей и бедняков — высшего света и «дна» Парижа. Многоплановое повествование, авантюрный увлекательный сюжет романа вызывают неизменный интерес многих…Маркиз де Сомбрей случайно покалечил рабочего, переходившего улицу перед его каретой. Маркиз благороден и отдает на лечение бедняги кошелек с золотом. Но раненый умирает, а его дочь прелестна, и сразу же появляются желающие воспользоваться ее красотой. Маркиз не может допустить, чтобы его друг использовал девушку как проститутку.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.