Зависть - [17]

Фредерик тоже не обратил на это внимания и ответил;

- Не знаю, почему, но я надеюсь, как и ты, мама, что это может стать концом моих мучений.

- О, если ты тоже надеешься, мы спасены! - воскликнула она радостно.

- Господин Дюфур верно объяснял мне причины этого странного и тягостного недомогания - они связаны с твоим взрослением и исчезнут так же неожиданно, как и появятся… Словно скверный сон. И здоровье возвращается, как по волшебству,

- Сон, - медленно повторил Фредерик, неопределенно глядя на мать, - да, ты права, мама, это был дурной сон!

- Мальчик мой, что с тобой? Ты кажешься взволнованным, но это приятное волнение, не так ли? Я это вижу по-твоему лицу.

- Да, волнение приятное. Если бы ты знала…

Но Фредерик не смог закончить. Нарастающий шум, который они до того не замечали, заставил Мари и ее сына обернуться.

В нескольких шагах позади себя они увидели на дороге всадника, державшего в руке мантилью мадам Бастьен.

Оставив коня, которого поспешил взять за поводья слуга, этот всадник легко соскочил на землю и приблизился к молодой женщине: он держал свою шляпу в одной руке, а мантилью в другой. Склонившись почтительно перед мадам Бастьен, он сказал ей с исключительной любезностью и благородством.

- Мадам, я увидел издалека, как мантилья соскользнула с ваших плеч, и счастлив возвратить ее вам.

Затем после нового глубокого поклона и тонко уклоняясь от благодарности мадам Бастьен, всадник вернулся к коню, вскочил в седло и поехал. В тот момент, когда он проскакал мимо мадам Бастьен, он свернул на край поля, как если бы боялся испугать молодую женщину близким соседством с конем. Затем он снова поклонился ей и двинулся медленно своей дорогой.

Этот всадник был примерно в возрасте Фредерика, с красивым лицом и элегантными манерами. Он выказал столько обходительности и любезности, что мадам Бастьен, провожая его глазами, сказала наивно сыну:

- Невозможно быть более любезным и так великолепно держаться. Не так ли, Фредерик?

В тот момент, когда мадам Бастьен обратилась к сыну с этим вопросом, мимо проезжал маленький грум, сопровождавший юношу и сидевший, как и он, на превосходном чистопородном коне. Мальчик строго придерживался этикета и все время соблюдал между собой и хозяином дистанцию в двадцать пять шагов.

Мадам Бастьен рукой остановила мальчика.

- Не можете ли вы исполнить мою просьбу и назвать имя вашего хозяина? - поинтересовалась молодая женщина.

- Господин маркиз де Пон-Бриллан, - ответил грум с явственным английским акцентом.

Затем, видя, что хозяин перешел на рысь, мальчик поскакал за ним.

- Фредерик, - Мари повернулась к сыну, - ты слышал? Это маркиз де Пон-Бриллан. Ты не находишь, что он очарователен? Приятно видеть фортуну и благородство так хорошо представленными, не правда ли, мой мальчик? Быть таким важным господином и столь воспитанным - это все, чего можно желать… Но ты мне ничего не отвечаешь, Фредерик, Фредерик! - вдруг забеспокоилась мадам Бастьен, - что с тобой?

- Ничего, мама, - ответил тот ледяным тоном.

- Я хорошо вижу - с тобой что-то происходит. У тебя уже не такое лицо, как сейчас было. Кажется, ты страдаешь? Боже мой! Каким ты стал бледным!

- Это потому, что солнце спряталось, и я замерз…

- Тогда вернемся, вернемся скорее. Только бы твое самочувствие продолжало улучшаться!

- Я сомневаюсь, мама.

- Ты сомневаешься? С каким видом ты это говоришь!

- Я говорю то, что есть.

- Значит, тебе опять стало хуже?

- О, гораздо хуже, - ответил он с резкой горечью. - Полное повторение того, что я испытывал. Но это от холода, конечно…

И этот несчастный, бывший всегда ангельски добрым и обожавший свою мать, на этот раз почувствовал жестокую радость, увеличивая ее беспокойство.

Он мстил так за жестокую боль, причиненную похвалами, которыми Мари искренне осыпала Рауля де Пон-Бриллана.

Ревность, до того неведомая Фредерику, как и зависть, ожесточила его еще сильнее по отношению к молодому маркизу.

Мать и сын вернулись в дом - мадам Бастьен в беспримерной тревоге, Фредерик в мрачном молчании, думая с глухим бешенством о том, что он был уже готов признаться матери в постыдной тайне, от которой он краснел. И в этот момент она разразилась такими похвалами маркизу де Пон-Бриллану, к которому он питал ненависть и зависть.

При этом последнем кровоточащем ударе сын мадам Бастьен почувствовал еще большую подавленность - пассивная неприязнь, которую ему до этого внушал Рауль де Пон-Бриллан, превратилась в горячую, непреодолимую ненависть.

Глава VII

Городок Пон-Бриллан был расположен в нескольких лье от Блуа, неподалеку от Луары.

Место для гулянья, называемое Мэл и обсаженное тенистыми деревьями, окаймляло Пон-Бриллан на юге. Несколько домов было выстроено на левой стороне этого бульвара, где в ранние века проходили городские ярмарки.

В одном из этих домов жил доктор Дюфур.

Прошло несколько месяцев со времени описанных нами событий.

В начале ноября, в день Св. Губерта -покровителя охотников, праздные люди городка собрались на Мэл в четыре часа, чтобы присутствовать при проезде кортежа, иначе говоря, при возвращении с охоты маркиза де Пон-Бриллана, который с утра праздновал день Св. Губерта, затравив оленя в соседнем лесу. Для большей торжественности охотники должны были проехать с триумфом через Пон-Бриллан, чтобы вернуться в замок, носящий то же название. Внушительный силуэт его возвышался вдали.