Зависть - [14]

Но напрасно бы он хотел обмануть глубокий ум и нежность матери, если бы она не была одновременно введена в заблуждение и успокоена доктором Дюфуром:

- Не тревожьтесь, - утешал ее со всей искренностью врач, когда она поделилась с ним своими опасениями. - Фредерик подвергается влиянию критической поры, в которую он вступил. Окончание роста и постепенное возмужание сопровождаются часто странными и резкими перепадами в характере юношей. Самые экспансивные и веселые иногда становятся мрачными и молчаливыми. Они испытывают постоянную тоску, беспричинную меланхолию, упадок сил, у них возникает настоятельная потребность в задумчивости, уединении. Еще раз говорю: не тревожьтесь из-за этого явления, всегда неожиданного и полного загадочности. Не подавайте особенно вида, что замечаете перемену, происходящую с вашим сыном - он будет беспокоиться за вас и за себя. Предоставьте все времени, у этою переломного возраста есть предел, вы увидите - к Фредерику вернется его обычный характер, только голос его огрубеет. Успокойтесь, я отвечаю за все.

Ошибка доктора Дюфура была простительна, потому что симптомы, встревожившие мадам Бастьен, действительно подходили к тем, которые он замечал у мужающих юношей.

Со своей стороны, мать согласилась с его правдоподобными объяснениями, так как она не могла угадать настоящую причину перемены во Фредерике.

Перемена, эта не проявилась немедленно после посещения замка, а, напротив, прогрессировала мало-помалу. И когда настал день, обеспокоивший мадам Бастьен, прошло больше месяца со времени экскурсии в замок Пон-Бриллан. Казалось, никакой связи не могло существовать между этой радостной прогулкой и мрачной меланхолией Фредерика, который, впрочем, прилагал все усилия, чтобы скрыть свой секрет.

Итак, убежденная доктором Дюфуром, которому она целиком доверяла, и видя в тревожащих ее симптомах только неизбежность переломного возраста, мадам Бастьен с нежностью следила за состоянием своего сына, стараясь скрыть от него грусть, которую она испытывала часто. Ведь она нашла его столь изменившимся и ожидала безропотно его выздоровления.

Заблуждения доктора Дюфура, разделенные мадам Бастьен, имели мрачные последствия.

Фредерик оказался теперь защищен от вопросов и проницательного беспокойства матери и мог слепо предаться увлекавшему его потоку.

По мере того, как его скромное существование и невинные забавы иссушались горячим веянием завистливого сравнения, Фредерик хотел поискать какое-то отвлечение в занятиях, но скоро учение стало ему в тягость, его мысли были заняты другим, и он сказал себе:

- Что бы я ни узнал, что бы я ни изучал, я никогда не буду никем, кроме Фредерика Бастьена - полукрестьянином, будущая жизнь которого станет протекать в безвестности и бедности, тогда как этот молодой маркиз, ничего не сделав для этого, получит знаменитое и прославленное в веках имя! - И снова всплывали в памяти юноши воспоминания о феодалах Пон-Бриллана, о галереях с оружием, о портретах, гербах - доказательствах, говоривших о могуществе и известности этого древнего и богатого рода. Тогда, в первый раз, несчастный Фредерик оскорбился жестоко за безвестность своего происхождения и мало-помалу оседал под тяжестью уныния.

- Почему этот маркиз, уже уставший или беззаботно относящийся к богатствам, которыми он засыпан, к сокровищам разного рода, тысячной доли которых было бы достаточно для счастья моей матери, моего и многих людей, почему, по какому праву этот молодой человек обладает такими богатствами? - спрашивал Фредерик себя. - Разве он приобрел их своей работой? Нет. Чтобы завладеть всем, ему достаточно было только родиться. Почему все для него и ничего для других? Почему у него столько излишеств, а моя мать вынуждена давать на милостыню беднякам хлеб?

Эти горькие, мучительные размышления молодого человека о неравенстве в человеческом обществе еще более оживили его зависть, выросшую вскоре почти до ненависти, и эту ненависть вскоре происшедшие события должны были укоренить в его сердце.

Глава VI

Первый период зависти, испытываемый Фредериком, был, так сказать, пассивным.

Второй уже стал активным.

Как он страдал тогда, невозможно выразить. Это тайное страдание, сконцентрированное в глубине его души, не имело исхода и всегда возбуждалось фатальным видом замка Пон-Бриллан, на который почти всегда натыкались его глаза, в какую бы сторону он не смотрел, так как старинное здание было видно издалека и закрывало горизонт. Затем юноша почувствовал, как его горе увеличивается, он испытывал необходимость скрывать это от матери, говоря себе в мрачном отчаянии, что подобные терзания заслуживают только презрения и отвращения, и мать не может проникнуться к нему жалостью.

Все эти моральные муки сказались на его здоровье. Здоровье Фредерика пошатнулось, он потерял сон и аппетит. Ему, некогда такому оживленному и деятельному, стали внушать отвращение прогулки. Чтобы оторвать его от вредных мыслей и вывести из состояния апатии, требовалась нежная настойчивость матери.

Бедная Мари! Она так же страдала, но молча, старалась улыбаться, чтобы сын не тревожился. Однако она не отчаивалась и ждала с тоской и нетерпением, надеясь на скорое окончание перелома, причину которого ей объяснил доктор Дюфур.