Завидная наша судьба - [4]

Твои же братья — польские шляхтичи, украинские живоглоты-кулаки, царские генералы, французские буржуи. И сам ты брехлив и блудлив, как польские шляхтичи, — мол, «всех перебьем!». Не говори «гоп», пока не перескочишь! Лужа для тебя готова, новый пан гетман буржуйной, французской да польской милостью!

Не доносить тебе штанов до этого лета. Уж мы тебе бока намяли под Коростенем, Бердичевом, Проскуровом. Уже союзники твои оставили Одессу. Свободная Венгрия протягивает к нам братские руки, и руки  ограбленных панами крестьян Польши, Галиции тянутся к, горлу твоему, Иуда! Прочь, иди в петлю, проклятый. Давись, собака!

Именем крестьян-казаков Украины командиры Щорс, Боженко, Квятек и другие.

Апрель 1919 года.

В тот раз Симону Петлюре удалось спастись от справедливого возмездия: удрал за границу. Позже, в эмиграции, его убили как собаку.

Произошло это, по свидетельству А. Вертинского, примерно так.

«Батько» свободно гулял по Парижу, чувствуя себя в полной безопасности. Выстрелы грянули неожиданно. Убил Петлюру тщедушный портной или часовщик не то из Винницы, не то из Бердичева. Встретил на улице, узнал и убил.

* * *

К Киеву подошли красные. Мне все же представилась возможность в какой-то степени отомстить за Митьку. Когда наши части ворвались в город и завязали уличные бои с гайдамаками, я помогал красным пулеметчикам: набивал ленты патронами и даже заменил второго номера, когда его ранило.

Отец снова на фронте. Пытался и я последовать за ним, но удержали слезы и мольбы матери.

Подошло лето 1919 года. Гражданская война в разгаре. Этот год был очень тяжелым для молодой Советской республики. Со всех сторон на нее наступали хорошо вооруженные и обученные войска интервентов и белогвардейцев. Украине и сердцу ее — Киеву непосредственно угрожали Деникин и Петлюра. Подняла голову внутренняя контрреволюция, появились банды. Одной из самых крупных на Украине была действовавшая в районе Триполья кулацко-националистическая банда Зеленого[3] численностью до десяти тысяч человек.

Позднее я узнал, что в июне 1919 года по решению киевской городской конференции комсомола был создан специальный комсомольский отряд, влитый затем в первый Киевский резервный коммунистический полк. Беспримерный  подвиг совершил этот отряд, насчитывавший около ста юношей и девушек, в борьбе против банды Зеленого у села Триполья. После упорных трехдневных боев Киевский резервный коммунистический полк, в составе которого действовал специальный комсомольский отряд, и Шулявский рабочий батальон выбили бандитов из Триполья. Красноармейский отряд расположился на отдых. Воспользовавшись изменой командира красноармейского отряда, бывшего офицера царской армии, две с лишним тысячи бандитов под командой самого Зеленого напали на отдыхавших. Бандитам удалось полностью окружить немногочисленный отряд и плотно прижать красноармейцев к Днепру. Коммунисты и комсомольцы во главе с М. Шейниным и М. Ротманским оказали героическое сопротивление. У красноармейцев не хватало боеприпасов. Отряд неоднократно бросался в штыковую атаку и сражался до последнего человека. Бандиты зверски казнили всех захваченных в плен. Только шестерым героям удалось спастись, переплыв через Днепр.

Это событие гражданской войны получило в истории название трипольской трагедии. Подвиг молодых защитников Страны Советов, их стойкость и самоотверженность являются замечательным примером, на котором воспитывалась и воспитывается наша прекрасная молодежь.

* * *

И все же я вырвался на фронт. Добрался до Чернигова, вступил в конный отряд[4] при управлении формирования 12-й армии по борьбе с бандитизмом. Вступил, правда, с немалыми трудностями.

— Сколько тебе лет? — спросил командир отряда, человек громадного роста в кожаном костюме и даже в кожаной фуражке, весь в ремнях, с револьвером и серебряной шашкой на боку.

— Семнадцатый... — соврал я, не моргнув глазом.

Командир отряда с сомнением оглядел меня:

— А не врешь? Уж больно ты мелок, прибавил годика два — три, не так ли? 

Я похолодел. Неужели не возьмет? Неужели не стану, как мечтал, бойцом Красной Армии, кавалеристом? Перед глазами возник плакат, уже год не дававший мне покоя: при полном боевом снаряжении кавалерист, а над ним призыв: «Пролетарий, на коня!» Это был лозунг, провозглашенный Российской Коммунистической партией большевиков, когда Стране Советов понадобилась своя, рабоче-крестьянская конница, чтобы одолеть конницу белых генералов Мамонтова, Шкуро, Улагая, Покровского.

Сдался командир на мои просьбы. Зачислили меня в отряд добровольцем. Но пики, о которой мечтал, так и не выдали: в отряде их вообще не было. С пикой мне пришлось познакомиться несколько позже. К слову сказать, в дальнейшем, чтобы не брать тяжелую пику, я старался при построении, как и все, стать во вторую шеренгу: пиками в коннице вооружалась только первая шеренга.

Коня, шашку и винтовку с тремя обоймами я получил, а вот обмундирования не дали никакого. В таком виде я стал в строй. Сидеть на коне было не впервой, а вот шашкой владеть, как другие, я не умел. Но и с этим быстро освоился. Среди конников встретил немало буденновцев, попавших в отряд после ранения. Многие из них были с берегов Тихого Дона и многоводной, раздольной Кубани. Обучили меня быстро даже искусству наносить удар с «потягом». Правда, хорошего, сильного удара у меня не получалось — силенок было маловато.