Завет - [115]

Джордан молчал, ожидая продолжения. Ждать он умел, лучше всех этих четверых вместе взятых, в этом он готов был поклясться.

Англичанин, тощий и бледнолицый, прочистив горло, произнес:

— Тем не менее мы столкнулись с фактами, в будущем чреватыми определенными неприятностями.

— Большими неприятностями, — добавил американец. Он был высок, грузен, говорил с акцентом уроженца Среднего Запада и обладал агрессивным взглядом футбольного фаната.

На этот раз никто не одернул его, отметил про себя Джордан. Следовательно, его реплики были не так уж и неожиданны. Вот оно что. Американец был их бойцовым псом.

— Так в чем же дело? — спросил Джордан.

— В вашей матери, — мягко произнес англичанин. — Ни для кого не секрет, что она всегда хотела взять контроль над рыцарями в свои руки. Мы терпели ее выходки из уважения к вам, мессир, но теперь… теперь она в Венеции с Деймоном Корнадоро, и мы хотели бы знать… Одним словом, мы не уверены, что ей было бы позволено играть такую активную роль в этом важнейшем для нас деле, не будь она вашей матерью.

Над шестерыми мужчинами повисла гнетущая тишина. Англичанин снова прочистил горло. Кто-то, возможно, голландец, нервно кашлянул.

— Это мой план, господа, — сухо сказал Джордан. — Вы ставите под сомнение его разумность?

— Ни в коем случае, — немедленно отозвался англичанин. — Однако до нас дошла некая информация о ее действиях. С нашей точки зрения, кто-то должен положить этому конец.

— Вы плохо знаете мою мать, — сказал Джордан.

— Напротив, полагаю, мы знаем о ней более чем достаточно. — Африканец выступил вперед и положил на стол пухлую папку. Джордан взял конверт в руки, надорвал плотную бумагу и вытащил стопку фотографий Камиллы и Корнадоро в объятиях друг друга.

После секундной паузы англичанин произнес:

— Опасный коктейль, гроссмейстер. Уверен, вы понимаете, почему мы обеспокоены.

Он понимал, и лучше, чем кто бы то ни было из них. Черт бы ее побрал! Плохо слушающимися руками Джордан перебирал снимки, один откровеннее другого. Старательно удерживая на лице бесстрастное выражение, он сказал:

— Я ценю вашу преданность делу, господа. Разумеется, мне известно об этой связи. Вы правы, со стороны моей матери это неосмотрительно. — Джордан лгал, но это была ложь во спасение. Эти люди не должны догадаться, что им известно о семье Джордана больше, чем ему самому.

— Вы наверняка понимаете, что слово «неосмотрительность» здесь не слишком подходит, — сказал англичанин.

Американец шагнул вперед.

— Полагаю, тут попахивает, — как вы метко сказали, мессир, — не чем иным, как преступным сговором между этими двоими.

— Я держу ситуацию под контролем, — сказал Джордан. — Можете быть уверены, господа.

— Превосходно, — сказал англичанин, широко улыбаясь. — Это все, что мы хотели узнать, мессир. Всецело полагаемся на вас. — Он кивнул на конверт. — Копии будут уничтожены, как только мы увидим результаты.

Спагна распахнул двери в банкетный зал. Послышался шум голосов, потянуло ароматным табачным дымом. Четверо рыцарей, удовлетворенные переговорами, один за другим покинули комнату. Последним шел американец. Когда остальные удалились, он задержался на пороге, словно в раздумье, обернулся и шагнул к Джордану.

— Вы ведь знаете, что делать, верно? — прошептал он так тихо, что услышал только Джордан. — Как там выражаются англичане? — Он ухмыльнулся. — Ах, да — «Голову ей с плеч!»[45]

Глава 19

— Как поживаешь, сынок? — спросил Декстер.

Браво посмотрел себе под ноги, потом отвел взгляд в сторону.

— Как обычно, пап. Все нормально.

— Мы ведь не виделись больше шести месяцев. Ты был в Стэнфорде, я уезжал… надолго.

Отец с сыном сидели среди деревьев за открытым столиком ресторана на Эм-стрит. Стоял жаркий летний день, и Джорджтаун буквально плавился. Браво приехал в Вашингтон повидаться с отцом, и Декстер по такому случаю взял отгул. Вечером они собирались на концерт Вашингтонского Филармонического оркестра.

— Собственно, — снова заговорил Декстер, — я имел в виду девушек. У тебя есть кто-нибудь… в смысле, особенные отношения с кем-нибудь? — Он безуспешно пытался поймать ускользающий взгляд Браво.

— Не знаю.

— Не знаешь? — Декстер склонил голову набок. — Как такое может быть? А, понимаю. Ты просто не хочешь рассказывать. Все в порядке, если не хочешь делиться со мной — не надо, я…

— Делиться? А почему я должен хотеть чем-то с тобой делиться? — выплюнул Браво. — Разве ты когда-нибудь делился со мной?

Декстер моргнул.

— Да сколько угодно раз…

— Чем-то важным, отец. — В голосе Браво сквозила с трудом сдерживаемая обида. — Да чего уж там, давай хотя бы припомним, когда ты в последний раз приезжал в Стэнфорд?

— Кажется, в октябре прошлого года…

— Ага. Заскочил по дороге… куда ты там направлялся?

— В Бангкок.

— Точно, по пути в Бангкок. Мы собирались вместе позавтракать, а вечером сходить в театр. Я купил билеты. А ты…

— Расписание внезапно изменилось. Я же объяснял, Браво. Мне было ужасно жаль, но пришлось срочно уехать.

— Ты мог остаться со мной!

— Не мог, — ответил Декстер. — Такая уж у меня работа, Браво. Ничего не поделаешь.

Принесли еду, и они оба смолкли, втайне радуясь передышке. От жаровни в глубине сада поднимался ароматный древесный дым. Ветви деревьев украшали разноцветные бумажные фонарики. Они молча ели, прислушиваясь к смеху и приглушенным разговорам за соседними столиками, звяканью ножей и вилок о тарелки. По дорожкам беззвучно сновали официантки в традиционной униформе.