Завещание веков - [105]

Клэр Борелла говорила, что мой долг перед нашими отцами — завершить расследование. У меня в руках были все элементы головоломки. Но я на это плевать хотел. Послание Иисуса не вернет мне Софи. Этого Клэр понять не могла.

Мало-помалу мои друзья потеряли надежду. Клэр Борелла покинула дом Шевалье. Продав большую квартиру своего отца, она переехала в однокомнатную в том же районе и вернулась к своей привычной жизни.

Что до Франсуа и Эстеллы, то они почти забыли о моем существовании. Я превратился в деталь интерьера. Порой они пытались заговорить со мной, но было видно, что сами не верят в успех своей попытки.

Баджи вновь занялся делами своего охранного предприятия.

А вот Жаклин не торопилась возвращаться в Англию. Только она со мной никогда не заговаривала. Наверное, понимала, что это бесполезно. Или же боль ее равнялась моей. Раз в неделю она приходила к Шевалье, садилась возле меня и наливала себе виски. Я слышал, как она пьет, поигрывает кристалликами льда в бокале, вздыхает, но при этом никогда не смотрел в ее сторону.

И все же в один прекрасный день я вынырнул на поверхность.

Это был такой же день, как все прочие. Глаза мои, выжженные слезами, почти не открывались. Я полулежал в кресле. Свесив руки до пола, где валялась пустая бутылка. Прошел уже месяц. Может быть, больше. За окнами наливалось яркими красками лето, неспособное прорваться сквозь мое безразличие. Лета было мало, чтобы я преодолел свое оцепенение. Мне даже жара не досаждала. Только хотелось пить.

Около четырех часов, когда июньское солнце с трудом пробивалось сквозь ставни, которые я не удосужился открыть, в дом Шевалье позвонила Люси.

Обычно она узнавала новости от Эстеллы. Но на сей раз попросила позвать к телефону меня. Хотя прекрасно знала, что я по-прежнему не раскрываю рта, не желаю отречься от немоты. Франсуа, занятый своими политическими делами, отсутствовал, и я проводил дни в обществе Эстеллы, которая по иронии судьбы в свой декретный отпуск нянчилась со мной.

Эстелла подошла ко мне и приложила трубку к моему уху, ни на что особенно не надеясь. Я даже не шелохнулся.

— Дамьен, — начала Люси решительным тоном, — это Сфинкс. Через час, если вы не подымете свою толстую задницу с этого сучьего кресла, я расшифрую послание без вас.

Ее голос долго отдавался у меня в голове. Словно ему нужно было проделать длинный путь, прежде чем достичь цели. Но каким-то чудом сообщение все же проникло в мой разум. Словно повернулась шестеренка, очищенная от ржавчины. И я внезапно решился открыть рот. Наконец решился. Произнес первую после смерти Софи фразу:

— Пошли вы все на фиг!

Эстелла, по-прежнему прижимавшая трубку к моему уху, вытаращила глаза. Она так давно не слышала моего голоса, что не верила своим ушам.

— Ах так? — язвительно сказала Люси. — Думаю, Софи гордилась бы вами. Страшно гордилась. Жалкий дурак!

Она повесила трубку. Вернее, швырнула.

Я слушал гудки. Эстелла не шевелилась. Она пристально смотрела на меня. Я не знал, поняла ли она, что Люси уже завершила разговор. Внезапно я вскочил, прорычав:

— Дуреха!

И ринулся на второй этаж. Одним духом взлетел по лестнице, оставив Эстеллу в гостиной. Я бежал изо всех сил, словно обезумев. Эстелла, должно быть, подумала, что я собираюсь выпрыгнуть в окно. Она тоже вскочила и устремилась следом за мной. Но когда она, запыхавшись, держа обеими руками живот, примчалась в кабинет своего мужа, то увидела меня за компьютером. В окно я прыгать не собирался.

По щекам моим текли слезы. Но это были слезы жизни. Глаза у меня широко раскрылись. Я неотрывно глядел в экран монитора. Пожирал его глазами.

Со дня смерти Софи бумажка с кодом лежала у меня в кармане Я всегда сжимал ее в кулаке, страстно желая выбросить, но не решаясь сделать это. Одной рукой я сжимал листок с кодом. Другой — пулю, которая расплющилась о мой бронежилет, о мою грудь. Пулю, которая должна была меня убить.

Но сейчас я вынул листок с кодом из кармана и положил на письменный стол. Всхлипывая, как зареванный мальчик, я стал разглаживать его ладонью.

Потом посмотрел на Эстеллу.

— Сходи за диском Люси, он в кармане моего пальто, — распорядился я, даже не пытаясь быть вежливым.

Она была слишком рада, чтобы обращать внимание на мой тон. И, без колебаний устремившись к лестнице, спустилась настолько быстро, насколько позволяла ей беременность.

Я запустил «Фотошоп». Программа загружалась медленно. В кабинете снова появилась Эстелла. Она протянула мне диск. Глаза у нее блестели. Я потер руки, прежде чем взять диск. Вставил его в компьютер. Открыл файл.

Перед моими полными слез глазами неторопливо возникала фотография таблички. Я поднял листок со стола и пристроил его сбоку от экрана. Как партитуру.

Я дрожал. Все мои страдания сконцентрировались здесь. Две картинки перед глазами. Две детали головоломки в виртуальном единении. Код Йорденского камня, обнаруженный в «Джоконде», и фотография зашифрованного послания Иисуса. Я глубоко вздохнул и вытер глаза рукавом рубашки.

Я начал сравнивать эти две картинки. Слева цифры, справа — греческие буквы. От меня требовалось одно — расшифровать их. В них заключалось послание. Оно было передо мной. Два раздельных элемента, которые ждали два тысячелетия, чтобы их соединили вновь.