Завещание - [20]

Прослушали снова.

― Ба! Да это же ихний адвокат Аркадий Петрович Бергман! Как я сразу не догадался!? Так, господа, вот какие мои указания, срочно разузнайте всё про Бергмана, где он сейчас, где семья, какие отложения в банке! Это ты Кирилл. Тебя же, Николай Сергеевич, попрошу расследовать, куда подевалась доктор Розовская и последняя сиделка у этого Льва Давидовича, как её… Екатерина Исаевна Светлова. Оставьте мне прослушать записи. Свободны.

Следственная группа разошлась. Надо отметить, что с получением повышения Андрей Степанович преобразился, насколько может преобразиться, достаточно ограниченный человек во власти. Он стал тщательно следить за чистотой своей одежды и блеском черных ботинок, за гладкостью выбритого лица, за запахом изо рта и от него самого. Да и в позе и движениях его вдруг проявились начальственные нотки. Это, впрочем, пошло ему на пользу и, казалось, он даже мыслить стал глубже и рассуждать серьезнее. В конце концов, на него возложили ответственность, ему доверили сложное и важное дело! И он обязан доказать всем, что он может и способен довести дело до конца!

23

В доме доктора Шапиро продолжался вечер в несколько напряженной атмосфере после спора между хозяином и его новым гостем Арье Бен Давидом. Ребе Эзра, что в переводе с иврита означает «помощь», пришел на помощь всем сторонам и предложил свою историю.

― Друзья мои, позвольте мне рассказать вам одну замечательную историю, которой я лично был свидетель, а вы уж судите сами без моих комментариев.

У нас как вы знаете последние годы очень принято посылать учеников старших классов в Польшу, в учебную и просветительную поездку по местам Катастрофы европейского еврейства. Это и гетто Варшавы и главным образом лагерь смерти Освенцим. И вот в одной такой поездке принял участие и я со школьниками старших классов. Никогда не забуду, в тот в день посещения Освенцима, погода стояла мрачная, низкие свинцовые облака застилали небо и лица учеников и всей делегации, после осмотра бараков и печей, были мрачными и хмурыми. У директора школа, сопровождавшего группу попросили дать интервью. Это были журналисты какой–то, кажется, местной телевизионной программы, и директор, естественно, очень волновался. В этот самый момент, в самый разгар интервью, к нему подходит один из учеников, такой рыженький, худенький парнишка и обращается во весь голос, совершенно не обращая внимания на съемочную группу напротив директора, и спрашивает, где находятся бутерброды, что приготовлены для обеда? Директор жестами дает ему понять, мол, подожди минуту, мол, он не может прервать диалог! Тот опять спрашивает, да так настырно, так настойчиво, что и я, стоявший рядом, возмутился. Знаете ли, к сожалению, наши израильские правила «хорошего тона», в кавычках, разумеется, очень далеки от общепринятых, увы! «Господин директор, где вся пища, что приготовлена для нас для перекуса?» продолжает рыжий. Директор опять делает ему знак «Терпение! Потерпи ещё минуту, я сейчас закончу интервью и дам указания о перекусе, никто не останется голодным!» Но ученик не удовлетворился жестами учителя, махнул рукой и нетерпеливо пошел сам искать пищу. И нашел в автобусе ящик с сэндвичами, фруктами, овощами и водой, всё, что было привезено с собой из Израиля, для всей группы, и вытащил его на улицу, без разрешения старших. Он вынес этот ящик к воротам лагеря смерти, где снаружи при входе находился мусорный бак, в котором нищая старушка полька искала объедки пищи!..

24

Вера и Вовка сидели у телевизора, когда Андрей Степанович вернулся вечером.

― Черт знает что за погода,– ругнулся он, снимая шинель и башмаки в прихожей,– всё растаяло, такая грязь, никто не убирает. Вера, пожрать что есть?

– Суп и картошка жаренная, хочешь овощи порежь.

― Чего смотрите?

― Сериал… не мешай.

― А у меня новости, не хочешь послушать?

― Какие новости? Выкладывай.

― Не, я сначала поем. Если хочешь, приходи на кухню, там и расскажу.

Вера, заинтригованная, встала и прошла за мужем на кухню.

― Садись, я тебе подам, рассказывай.

― Вот какие разговоры этой семейки мы записали, – Андрей Степанович вставил мини кассету в магнитофон. Они прослушали речи братьев и адвоката. – Ну, что скажешь? Остается только узнать кто этот папа и какая связь у него с ними…

― Постой… прокрути снова. Так… ещё раз… Послушай, Андрей Степанович, а не кажется ли тебе, что папа это и есть сам Лев Давидович?! А?

― Как так, Вера? Он же… умер и тело сожгли…

― Сожгли? Умер? А ты видел, как умер? И как сожгли? Видел? Значит, не умер! Значит, провел всех нас старый прохвост и умотал потихонечку в свой Израиль! И наверняка камешки свои прихватил…

― Не знаю, правда, что и сказать… – Андрей Степанович выглядел совсем растерянным и даже жалким.

― А ты проверь-ка в больнице, куда его привезли! И в крематории, кого там сожгли. И врача «скорой» потряси, того, который его увез в больницу и заключение о смерти выдал.

― Ну, Верка! Ну, ты даешь!

― А ты что думал, Шерлок Холмс! Начальник следственной группы!.. – скривила она улыбку, – ладно не обижайся, но тут же дело белыми нитками шито. Настоящая афера!