Завещание ночи - [12]

— Худой, как глиста, а еще чего-то бултыхается…

Я лениво обернулся. Метрах в пяти расположилась в тени двух мотоциклов большая веселая компания. Знакомый уже хрипловатый женский голос возразил капризно:

— Ну, ты ска-ажешь тоже — глиста… Симпатичный мальчик… Худенький…

Симпатичный мальчик в это время приближался ко мне, аккуратно перешагивая через соблазнительно загорелые ножки близлежащих девочек.

— Отменная вода! — объявил он. — Как хорошо, что ты меня сюда привез, я еще ни разу в этом году не купался… Но, — добавил он обеспокоенно, — ты уверен, что мы сегодня все успеем сделать?

— Don't worry, — сказал я, пододвигая к нему свои джинсы. — Я контролирую ситуацию. Отдыхай и расслабляйся.

Отплыв метров на тридцать от берега, я оглянулся. ДД расслаблялся на полную катушку — его умную, но слегка плешивую голову обрамляли уже три симпатичные белокурые головки поменьше. «Плейбой!» — подумал я с завистью и нырнул.

Когда я вынырнул (точнее, когда закончил нырять — в перерывах я на берег не смотрел), картина там несколько изменилась. По-прежнему торчали из живописного цветничка мокрые черные вихры ДД, но весь цветничок уже успели огородить штакетничком — тремя коренастыми коричневыми фигурами. О чем они там разговаривали, слышно не было, но догадаться не составляло труда. Плейбоя пора было выручать, и я поплыл к берегу.

Девочки, собравшиеся вокруг ДД, явно предвосхитили мою смелую мысль об открытии в Косино нудистского пляжа. На здешних берегах они должны были котироваться неплохо — если только за те десять лет, что я тут отсутствовал, местная молодежь не произвела какую-нибудь сексуальную контрреволюцию. Но и мальчики у них были не из последних: неувядающая мода всех рабочих окраин — с малолетства посещать залы атлетической гимнастики — их явно не обошла. Они нависали над ДД, грозно поигрывая гипертрофированными мышцами, но у того, как это ни странно, подобная демонстрация силы особого трепета не вызывала. Когда я приблизился к ним сзади, он продолжал на редкость спокойным тоном им выговаривать:

— И, позвольте вам заметить, молодые люди, что я отнюдь не был инициатором этого знакомства. Барышни сами подошли и попросили у меня сигарету. Так что на вашем месте я не стал бы так безапелляционно бросаться обвинениями…

Молодые люди угрюмо молчали. Пока. Со стороны все это напоминало скульптурную композицию «Вдохновляемый музами Сократ дает последние наставления своим ученикам», но в воздухе ощутимо пахло озоном. Я похлопал одного из учеников по гранитной спине:

— В чем дело, ребята? Это мой друг.

В жизни бы не назвал ДД своим другом — и не потому, что плохо к нему отношусь, просто у меня слишком жесткие критерии отбора, — но обстоятельства обязывали. Скульптурная группа распалась. Сократ встал, будто собравшись уйти, музы отползли на безопасное расстояние, ученики повернулись ко мне.

— Твой припыленный кореш снимает наших телок, — сообщил мне ученик, более прочих напоминавший эллина курчавыми волосами и темным загаром. — Мы тут хотели его поучить с легонца, но уж больно он дохлый. Короче, — тут он ткнул меня твердым указательным пальцем в живот, — короче, если не хотите огрести, садитесь в свою тачку и валите отсюда… И чтобы мы вас здесь больше не видели… Ясно?

Я вздохнул. И я был таким же наглым десять лет назад.

— Зачем же так грубо, родной? — спросил я мягко. — Нам совершенно не нужны ваши соски, можете забирать их и делать с ними все, что хотите… Но мы сюда приехали отдыхать, и мы будем здесь отдыхать.

Произнеся последние слова, я резко откачнулся назад и мотнул головой. И вовремя — иначе ученик попал бы мне в подбородок. А так он никуда не попал, потерял равновесие и шлепнулся на одну из муз, потому что я успел подцепить его правую ногу своей левой ступней и легонько ее подсечь. Нет, что ни говорите, бой на песке — не работа, а сплошное удовольствие.

ДД, уцелевшие музы, да и весь пляж вынуждены были наблюдать, как я помогаю упасть еще двум эллинам. Продолжалось это не более минуты и в серьезную драку, к счастью, не переросло.

— Ну что, пацаны, — сказал я, принимая позу победителя (руки в боки, грудь вперед, нога попирает чье-то оброненное полотенце). — Успокоились маненечко?

— Ты, сука, — проговорил первый ученик севшим от ненависти голосом, — да ты у меня кровью харкать будешь… Ты отсюда не уйдешь, сука… Я сейчас Пельменя позову, он тебя в землю вобьет, сука, по самые гланды… Понял, ты?

— Ну-ну, — сказал я поощрительно, — попутного ветра в горбатую спину… — тут меня неожиданно посетило воспоминание о том, что я знавал некогда одного парня, получившего кличку Пельмень за расплющенный в боксерских спаррингах нос.

— Это какой же Пельмень? — спросил я, на всякий случай посматривая за остальными учениками, — вот сейчас оклемаются, увидят, что ноги-руки целы, и захотят взять реванш. — Это не Андрюха ли Серов с Зеленодольки?

— Точно, — подтвердил эллин удивленно. — А ты его откуда знаешь?

— А я с его братом старшим, Леликом, в одном классе учился, — сказал я. — Твой Пельмень еще сявкой был, а Джокера уже вся Рязанка знала.

Униженный эллин обрадовался возможности спасти свою репутацию.