Завещание Магдалины Блэр - [23]

Майор Гласс, лежавший недвижно, стал ужасающе тучен. На него было страшно смотреть: огромный живот, впалая грудь, жирное измученное лицо. Четыре обрубка конечностей только добавляли отвращения. Очень легко было подстрекнуть ребенка на гадкие шутки. Теперь Ада уже сбросила маску лицемерия; она открыто подначивала сына и насмехалась, она изливала на мужа реки ненависти, давая ему понять, что вовсе не скучает по обществу в Бате и рада, что он сможет прожить еще полвека, потому что только сейчас впервые познала удовольствие. Она подстрекала мальчика втыкать длинные булавки в беззащитное тело. "Ты даже больше не свинья, — смеясь, сказала она как-то вечером. — Ты — подушечка для булавок!" И Джошуа со злодейским смехом встал, услышав ее слова, воткнул три булавки в напряженный живот и радостно кинулся к матери, подражая невольным корчам страдальца.

Эта игра возобновлялась каждый вечер. Были и промежутки, но только в предвкушении новых гнусностей. Гласс давно уже вслух молился о смерти, теперь он стал просить Аду помочь ему умереть.

— Если бы ты по-другому распорядился деньгами, я, может, об этом бы и подумала. В конце концов, мне стоило бы снова выйти замуж.

Он ответил неожиданным тоном:

— Я облегчу твою задачу. Как-нибудь вечером, когда начнется метель, спустись с Джошуа к соседям. Сделай вид, что ты больна и останься на ночь. Оставь дверь открытой, когда будешь уходить; думаю, я умру от холода. А я так хочу умереть! — Слабость его духа пробудила в ней злорадство. — Если поклянешься на Библии сделать это, — продолжал он, — я открою тебе страшную тайну. — Немедленно, почуяв нечто очень важное, она стала внимательно его слушать. — Когда я был в Испании, — продолжал Гласс, — мы расположились в замке, принадлежавшем одному гранду. Это был старик, парализованный и столь же беспомощный, как я сейчас. Его жена в первый день вторжения закопала фамильные сокровища в тайном месте. Брильянты, золотые монеты и много дорогих украшений. Как-то ночью они рассказали мне все при необычных обстоятельствах… — его голос сорвался. — Дай мне воды! Я чуть не потерял сознание! — Она принесла воды. Он продолжал окрепшим голосом: — Однажды нас атаковали французы, отряд разведки. Замок был окружен. Отступать было некуда, я и несколько человек готовились защищать себя и наших хозяев до последнего. Приходилось сдавать этаж за этажом. Но один из моих солдат, тяжелораненый, остававшийся внизу, решил пойти на крайность. Ему удалось заползти в подвал, где хранились дрова и поджечь их. Перепуганные французы поспешно бежали, я и несколько моих бойцов преследовали их до ворот. Сомнительно, что огонь смог бы разгореться всерьез, но к этому моменту плюмажи наших драгун уже исчезли вдалеке. Французы вскочили на коней и были таковы. Я вернулся в замок, и нам быстро удалось потушить пожар. Я вынес хозяйку на свежий воздух; двое моих солдат спасли старого графа. День хозяева замка провели в долгих совещаниях, а вечером сказали, что решили поведать мне о сокровище.

Если с ними случится несчастье, я должен поклясться передать письмо, которое они мне доверили, их единственному сыну, сражавшемуся в нашей армии. Я охотно согласился. Через несколько дней я поддался дьявольскому искушению и вскрыл конверт. Это был набор бессмысленных чисел, шифр; но у меня был к нему ключ. Я расшифровал письмо и пошел на отмеченное место. Там было сокровище. Но мое сердце терзало меня: не пристало совершать грех хуже Аханова![21] Я снова засыпал все землей, вернулся и всю ночь молился об очищении совести.

Вскоре нам пришлось сменить расположение, мы отступали. Во время следующего наступления я решил нанести визит нашим добрым хозяевам. Но увы! Их убила банда разбойников. Как повелевали обстоятельства, я стал искать сына, но вновь было слишком поздно: он погиб в бою на третий день нашего наступления.

Я крепко хранил тайну; единожды преодолев искушение, я так и не прикоснулся к сокровищу, хотя теперь оно было моим, равно как и чьим угодно. Но ныне мною повелевает нужда, я больше не способен вынести пытку… — Его голос вновь сорвался. — Я сообщу тебе ключ, если ты сделаешь, как я сказал; и, когда я умру, ты сможешь спокойно отыскать сокровище.

Ада Гласс немедленно приняла решение. Она была нетерпелива. В конце концов, на свете есть и другие удовольствия, чем… то, чем она наслаждалась.

— Возьми Библию, — сказал Гласс, и поклянись! — Она повиновалась, не дрогнув. То был обет совершить убийство, но шотландский ум это не способно смутить.

— Хорошо, — сказал майор. — Теперь посмотри в сундучке, где лежит моя форма: шифр зашит в мундире, он в подкладке левого рукава.

Его жена покорно распаковала вещи. В ее руке оказалась маленькая карта, покрытая иероглифами.

— Теперь скажи мне ключ!

Гласс едва дышал, голос его ослаб.

— Воды! — прошептал он. — Она принесла ему полный стакан, он выпил и счастливо вздохнул. — Ключ — это слово.

— Что? Я тебя не слышу. — Она подошла поближе.

— Ключ — слово. Оно в Библии. Я вспомню, если ты прочитаешь отрывок. Я отметил его в книге. Это где-то в Книге Судей. — Он явно старался говорить как можно громче, но она все равно с трудом разбирала его слова. Она принесла Библию, но для чтения было слишком темно, так что она зажгла лампу и поставила рядом с ним на пол.