Затворник - [8]

После, когда уже стемнело совсем, когда доели остатки ужина и выпили остатки вина, когда решили кому за кем стоять в карауле, и устраивались под плащами и покрывалами, Рассветник сказал:

— Вот что, Пила. Тебе хочешь-не хочешь, а придется завтра ехать с нами.

— Зачем?

— Затем, что твоего брата мы в лицо не знаем, а глаза злыдень заморочить может так, что сам леший его не разберет. Поможешь нам его узнать. Понятно? Теперь спи.

Пила не стал ждать, пока сон сморит его, а лег, закрыл глаза и тут же провалился в черную кромешную тьму без сновидений.

3. ДВА КНЯЗЯ

Проснулся Пила снова от стука. Проснулся, и сообразил, что кругом лес — светлый, холодный и сырой. Что сам он лежит на земле, лицом к уже почти догоревшему костру, вокруг которого был вчера устроен лесной ночлег и свершался обряд. Неподалеку похрапывали лошади. Откуда-то сзади доносились равномерные глухие удары, но поворачиваться, изучать их происхождение не было никакой охоты.

А еще Пила обнаружил, что все вчерашнее происшествие случилось, к его большому сожалению, не во сне а на самом деле. И заваренную накануне кашу ему волей-неволей надо расхлебывать.

Час был последний предрассветный. Сквозь все щели в покрывале и зазоры у земли пробирался холодок, но придвигаться ближе к кострищу было слишком лениво.

Рассветник молча собирал в мешок свои подстилки. Клинок отлучился куда-то. Лежанка Коршуна тоже пустовала. Вепрь, закутанный наглухо от утренней прохлады, сонным взглядом посматривал на дрожащие ушки догорающего костра.

Пила закрыл глаза, попытавшись еще хоть на минуту забыться сном. Голова его тут же поплыла в полудреме кругом, но настоящий сон бессовестно ускользал — слишком чувствительно распирало внизу живота, к тому же неизвестный стук за спиной все не умолкал. Еще более того мешало успокоиться и погрузиться в грезы — постепенно приходящее осознание того переплета, в котором он, Пила, оказался. Что ему было делать?

— Эй, Коршун! — прикрикнул заспанным голосом Вепрь — Ты стучишь слишком долго! Лучше бы было тебе развести огонь и сварить кашу!

— Клинок за дровами пошел! — услышал Пила из-за спины голос Коршуна.

И снова: Тук! Тук! Тук!

«Стучит Коршун, но дров не рубит. Да и звонче стук от топора, чего же тогда? — подумал Пила, скорее неосознанно желая отвлечь себя от тяжкого состояния каким-нибудь любым пустяком, чем действительно интересуясь занятием Коршуна — Шишки он околачивает, что ли? Это весной-то шишки?»

Решив все-таки посмотреть, что там поделывает Коршун, Пила задрал что было сил голову назад. Но ничего таким образом не увидев, он волей-неволей перекинулся на другой бок целиком, свернулся клубком и поплотнее закутался.

Коршун стоял без кафтана и без рубахи, босиком на холодной мокрой земле. В таком виде он выглядел еще плотнее и внушительнее, чем прикрытый одеждой — грудная клетка его казалась шириной в целый бочонок. На спине и плечах сквозь слой сала отчетливо виднелись очень даже недюжинные бугры мышц. Никого так крепко сложенного не было в Горюченском городище, да и в окрестностях, которые Пиле были известны, он не смог бы припомнить. Еще больше, чем вид Коршуна, Пилу удивило его занятие: Грузный богатырь бодро приплясывал по земле почти на одних носочках, и раз за разом отвешивал стоящему перед ним дереву веские тумачины. Левой-правой, левой-правой… Дерево было старое, иссохшее, кора с него давно отлупилась, и в том месте, куда прикладывались Коршуновы левая и правая, явственно виднелись вмятины, словно от ударов обухом.

«А неслаб княжий человек-то!» — подумал Пила почти восхищенно.

— Проснулся, пильщик? — окликнул Пилу Рассветник — Давай, подниматься пора! Вепрь, дрыхло! Давай вставай тоже!

Пила опрокинулся на спину. Далеко наверху кроны деревьев краснели от восходящего солнца. Неуверенно перекликались первые одинокие лесные пташки. Прозвенел над ухом, прощекотал висок и вдруг резко впился нахальный комар. Хлопок — и собственная оплеуха словно окончательно отогнала Парню сон. Пила поднялся.

Подошел откуда-то Клинок с котелком воды, молча поставил его возле кострища и так же молча удалился. Коршун бросил тут же свои упражнения, подошел к стоянке, наклонился над котелком и стал, зачерпывая пригоршнями холодную воду, обливать ею себе то спину, то грудь, то блестящую залысину.

— Эй, Клинок! Коршун тратит без пользы воду, которую ты принес! — крикнул Вепрь — Вернись и расскажи ему, как такого кобеля в городе Хворостов мастер Сыч прогоняет из двора пинками!

— Не визгай, свинюха лесная! — ответил Коршун, продолжая умываться — С Клинком я, конечно, не свяжусь, а вот такие, как ты, моськи унаякские у меня в Стреженске под крыльцом ночуют!

— Тебе следует благодарить Небо, что оно послало мне крепкий сон. — сказал Вепрь — Мне лень вставать и показывать тебе, кто в этом лесу вепрь, а кто толстая свинья из боярского рода! Брат-Рассветник! Если ты ударишь о его плешь, то может наступить порядок!

— Воды по-новой принесешь потом, Коршун! — сказал Рассветник.

Коршун окатил себе темя остатками воды, подхватил котелок и резвенько побежал вприпрыжку вслед за Клинком.

— Вепрь, а Вепрь. — осторожно обратился Пила.