Затор на двадцатом - [12]

Покачав головой, он направился к двери.

— Федор Антонович, подожди! Приходи в клуб, в шахматы сыграем.

— Не пойду. Я из-за этого волосатого еще сегодня не ужинал.

Он грохнул дверью и вышел.

3

Наутро Павел Дубовик вышел на погрузку леса. Утро было ясное, морозное. Снежок, выпавший за ночь, искрился на солнце и мягко хрустел под ногами. Но настроение у Дубовика было плохое. Во-первых, он не выспался, потому что ночью пришлось везти бензин в гараж. Во-вторых, его поставили на трудную работу и он знал, что лодырничать ему не дадут.

Он чувствовал, что берут его неохотно, только по необходимости; что его не любят и не уважают; что каждый думает о нем как о «подсобных работах». Как он отличался от них, от этих сильных и веселых хлопцев! Все они в теплых шапках-ушанках, в ватниках, в валенках, в новых рукавицах, а он среди них словно белая ворона.

Он знал, что Довнар ненавидит его, поэтому и шел позади всех, чтоб не попадаться ему на глаза, а тот ежеминутно оглядывался, пренебрежительно сплевывал на снег и что-то вполголоса бормотал.

На лесном складе еще никого не было, только невдалеке догорал костер. Увидев его, Павел повеселел. Рукавицы у него были старые, за дорогу руки замерзли, и он сразу подошел к костру.

У Довнара чесался язык. Хотелось сказать «подсобным работам» что-то оскорбительное, злое, но разве проймешь этого лентяя. Тогда Довнар стал разметать площадку, бросая время от времени колючие взгляды в сторону Павла Дубовика, но тот стоял понурый и не смотрел на своего неспокойного бригадира.

Наконец подошла машина. Грузчики сразу заняли свои места. Довнар и Свирщев положили на прицеп скаты, чтобы на них с эстакады вкатывать бревна. Дубовик все еще стоял у костра и дремал.

Довнар разозлился:

— А ты что ж, бревно! Прилип к огню? Может, что-нибудь приснилось? — крикнул он.

— Иди сюда, Дубовик! — окликнул его Свирщев. — Будешь стоять с моей стороны.

Если бы в этот день Павел работал рядом с Довнаром, это был бы его первый и последний день работы на погрузке. Ленивый и неуклюжий, притом еще незнакомый с работой, он только нагибался, чтобы подхватить бревно, а оно уже катилось по скатам на машину. Работа шла быстро и слаженно. Дубовик сам чувствовал, что бревна катятся вверх почти без его помощи, и даже был доволен этим. «Не так страшен черт, как его малюют», — думал он о своей новой работе.

Не успел он как следует развернуться, а машина была уже нагружена.

— Прими скат от прицепа, — приказал ему Свирщев.

Дубовик по-медвежьи обхватил скользкое, обкатанное бревно и отбросил его в сторону.

— Куда ты потащил? — крикнул Довнар. — Может, думаешь, что уже все, справился?

Дубовик нагнулся, чтобы поднять скат, поскользнулся и упал в снег.

Довнар захохотал:

— Посмотрите, хлопцы, может, он там рассыпался?

Свирщев не стал ждать, пока Дубовик встанет и отряхнет с себя снег, положил скат на место.

— Ты что, не видел, как Федор принимал скат? — спросил он у Дубовика.

— Нет…

— Плохо. Надо смотреть. Я тебя нарочно попросил принять скат, потому что ты должен был видеть, как убирал его Федор. Он приподнял конец его с земли, потянул назад, и готово, он уже упал. Смотри: вот так. А положить его на машину тоже будет легко, надо поднять другой конец. Смотри: вот так. А теперь потянуть вперед и положить на прицеп. На каждой работе, Дубовик, кроме силы нужны еще соображение и умение. Надо присматриваться к другим, учиться у более опытных. Вот скоро придут две машины, и мы разделимся на две группы. Я беру тебя в свою, только смотри не подкачай.

Из-за поворота дороги показалась машина. Она развернулась и подошла к эстакаде. Через минуту загудела и вторая.

Как бы там ни было, в тот день Дубовику не пришлось по-настоящему поработать. Он только вертелся и не успевал за товарищами.

Возвращался он домой с таким чувством, словно только что закончил какой-то бестолковый бег. Было жарко, усталость чувствовалась в каждом мускуле.

Он снова плелся позади бригады, с сожалением поглядывал на свои рукавицы. Они разорвались до основания…

Когда Свирщев отстал от товарищей, чтобы пойти с ним рядом, он немного испугался. Не зная почему, он стал бояться Свирщева больше, чем Довнара. Довнар со своим криком не страшен. А вот Свирщев! Этот не бросит! Дубовик был уверен, что Довнар даже не выгонит его из бригады, пока этого не захочет Свирщев.

— Ну как, Павел, устал? — спросил у него Свирщев.

— Не так чтобы очень… Так себе…

— Так себе! Прежде всего ты сходишь на склад и получишь рукавицы. Покажи свои. Ну, это не рукавицы! Дай сюда… Одна рвань. Работника из тебя в них не будет.

Он швырнул рукавицы в снег. Павел с сожалением посмотрел на них.

— Братка… ну а как же я…

— Получишь на складе новые.

— Я понимаю… За новые нужны же деньги…

— Какие деньги? За спецовку денег не платят, чудак ты этакий.

— Не платят? — недоверчиво спросил Павел.

— Ну понятно. Сносишь — другие дадут. Теперь вот в чем дело, Павел. Такие волосатики, как ты, нашей бригаде не нужны. Смотри, какие у нас хлопцы, один к одному! А ты оброс, как дикий зверь.

— Так-то оно, братка Иван…

— Денег нет? Ну понятно, какой был твой заработок на подсобных, только на харчи. Я тебе дам пятерку, сходишь в парикмахерскую. Знаешь, где она?