Затмение - [34]

— Договорились. Только сама на рожон не лезь пока. Сидите тихо, как мыши.

— Ага. Под веником, — ухмыляется Рул, — все будет хорошо, папочка. Не переживай за меня. Зубы буду чистить регулярно и спать ложиться не позднее одиннадцати.

— Я пожалуй тоже останусь. — отчего-то такое решение Виталия меня не удивляет, — Потом вместе и свалим. За моими присмотришь?

— Да все с ними ровно будет, не грузись. — тыкаю кулаком ему в плечо.

— Егор, а что за таинственная Зотова Эл. Эм — которую этот Вотан так страстно желает? Нет — я уже понял, что это вон та бабулька. А на кой она ему? И как у тебя оказалась?

— Да — ты правильно понял. Совершенно случайно попавшая к нам женщина. Старая совсем. Пожалел и как щенка на улице подобрал — горемыку бесприютную. И не зря — как теперь оказалось.

Хлыст и Рул переглянулись и многозначительно, почти синхронно округлили глаза.

— Говорю же…

— Кто-то мне ворожит! — хмыкнув, заканчиваю за бывшего подполковника я. Без намека на ответную усмешку — он кивает.

— Да хоть сам дьявол — респект ему огромный. Пока он нам только в руку играет… Ладно — валите уже. Берегите себя! — еще раз повторяю я.

Даже не надейся! Не дождешься! — уже из лодки смеется Черная Королева. И декламирует, — «Мой гроб еще шумит в лесу — он дерево, он нянчит гнезда»…

— А ты ведь точно хотела актрисой стать. Угадал я.

Петр-Фугас без заметного напряжения отталкивает лодку от берега. Они уплывают.

Какое-то время смотрю вслед. Что-то тревожно мне. И за них и за предстоящее нам самим…

Упыри уже почти рядом с берегом протоки, отделяющей остров от левого берега.

Ну, что же — пойдем познакомимся да побеседуем с вождем грязнокожих!

…Второпях сооруженные подручными Долгого, но несмотря на это — достаточно основательные бревенчатые платформы — неторопливо сближаются.

Встречаемся почти точно посередине протоки. Прямо как Наполеон с Александром первым в Тильзите. Помнится в «Войне и мире» об этом прочитал. Да-с — вот так! Не ожидали? Не только макивару терзали-с и по мешку кинтусами настукивали-с в благословенной юности. Даже книжки почитывать головой доводилось — а не только пряники в неё запихивать. К слову, огроменное спасибо бабушке — учителю русского и литературы. В пять лет — читал уже запоем и быстрее многих взрослых…

Протокол встречи и количество участников саммита обговорены заранее — по три штыка с каждого берега.

Со мной Шептун и Серб. Здесь сейчас хитросплетений большой политики особенно не предполагается, а в маловероятной, но все же гипотетически возможной драке — Серб, как ни крути — пополезнее Зимнего будет! Валерон встречает предложение возглавить отряд, на всякий случай занявший оборону на острове — с пониманием и без возражений.

…Приглядываюсь к Вотану-Мишане.

Он, похоже очень старается выглядеть невозмутимым, бесстрастным и незыблемым как скала, но каблуком видавшего виды — почти вдрызг разбитого берца, по бревну плота все-таки часто и нервно притоптывает. Почти незаметно со стороны и видать — абсолютно неосознанно. Переживает за бабушку, любящий внук? Ну, надо же! Что же тогда не озаботился её существованием раньше? Что-то помешало? Хорошо бы и мне узнать о том…

Длинный козырек защитного цвета кепки — укрывает в тени верхнюю половину его лица.

Плоты мягко стукаются платформами — с явным намерением снова разойтись как в море корабли.

Сопровождающие лидеров бойцы — торопливо вгоняют шесты в мягкое илистое дно поперек течения, фиксируя свои плавсредства.

Позади моего оппонента — по краям, управляя движением плота — потеют и шумно сопят с непривычки двое. Долговязый, мосластый и мрачный — заметно дерганный и неуравновешенный черноглазый тип с какой-то прямо волчьей мордой, выбитым передним зубом и беспокойными жадно-голодными глазами стервятника. И резко контрастирующий с ним — спокойный как удав, коренастый и плосколицый смуглый здоровяк, ярко выраженной азиатской внешности с непропорционально длинными руками, оканчивающимися гипертрофированными кулачищами — размером чуть меньше волейбольного мяча, покрытыми мелкими шрамами и наголо обритой бугристой башкой. С топорюгой — очень близким родственником топора Шептуна. На правых скулах у обоих — идентичные свежие ожоги в форме латинской буквы V. Вот ведь бабуины неприятные!

Оба четвертого уровня. Вполне неплохо.

— А это у них знаки различия — вместо лычек на погонах? — в качестве приветствия интересуюсь происхождением странных клейм на лицах Мишаниных преторианцев.

— Типа того, — хмыкает он, — Унифицируемся понемногу. В армии порядок должен быть во всем.

— Это да! Помню, помню как в учебке хлоркой форму клеймили. А у тебя значит — армия? — с искренним интересом интересуюсь у него, размышляя о том, что может означать сия V?

…V значит — Вотан, Виктори, Вендетта?

Месть всему миру?

— «Я мстю — и мстя моя страшна»! — противным голосом, видно думая о том же — декламирует в нашем чате мой волосатый друг — продвинутый не только в истории кинематографа, но еще и в мультипликации оказывается.

— Ну что-то вроде, — ухмыляется Вотан-Мишаня из-под козырька своего милитари-кепи.

Снимает кепку и широко растопыривает длинные, жилистые, как из веревок свитые руки — словно одновременно вознамеривается заключить нас троих в свои обьятья. И весь мир до горизонта — заодно уж, подгрести к себе поближе…