Затерянный остров - [85]

Собираясь словами, Амико отложила флягу из тыквы. Гидеон попытался в полумраке сосредоточиться на ней, но у него закружилась голова.

— После того, как ты ушел, мне стало хуже. Намного хуже. Рана воспалилась, лихорадка усилилась. Я не могла двинуться с места, где ты меня оставил и чувствовала, будто горю заживо. Видимо, я впала в беспамятство и стала бредить. Точно не помню, возможно, я даже что-то кричала или просто несла всякую чушь. И тогда-то… появилось одноглазое существо. Я думала, у меня галлюцинация. Оно — вернее, он — осторожно кружил рядом, рыча на меня. Боже, ты и представить себе не можешь, как я испугалась, когда, наконец, поняла, что… это не сон. Я думаю, мою жизнь спасло то, что я производила впечатление слишком больной и слабой, чтобы он принял меня за угрозу. В конце концов, закончив осмотр, он подошел ближе и несколько раз несильно меня толкнул. Затем похлопал по лицу, толкнул сильнее, дернул за волосы. Я пыталась кричать, на что он издал ужасный звук, чем сильно меня испугал. А потом он сорвал повязку с моей раны.

— Ублюдок…

— Гидеон, я думаю, что этот монстр, ей-богу, живой циклоп.

— Невозможно. Они, должно быть, вымерли тысячи лет назад.

— Тогда послушай конец моей истории. Я подумала, что этот монстр собирается меня убить. Но он этого не сделал. Увидев рану, он казался более встревоженным, чем агрессивным. Я судорожно соображала, что в той ситуации вообще можно было сделать… и тогда у меня появилась идея. Я стала с ним разговаривать.

— Разговаривать? И что ты ему сказала?

— Я сказала слово «друг» на древнегреческом.

Гидеон пытался в голове сложить воедино все кусочки мозаики, а девушка меж тем продолжала:

— В «Одиссее» циклопы могли говорить. Я подумала, что если Одиссей бывал здесь, как и греки после него, то это существо действительно являлось циклопом и могло знать некоторые греческие слова.

— И как? Он их понял?

— Когда я произнесла слово «друг», он замолчал, уставившись на меня этим своим ужасающим глазом. Я повторила это слово еще раз, и сказала несколько других. Мне показалось, что он меня немного понял, но при этом ничего не сказал в ответ. Я продолжала говорить, одно слово за другим. Очень долго он не двигался, слушая меня, словно в трансе. Создавалось впечатление, что он вспоминал… — она помолчала. — Я продолжала повторять, что я друг, чтобы он мог доверять мне. Говорила и другие успокаивающие слова, поддерживая тихий, миролюбивый тон. Но потом лихорадка снова захватила меня. После этого я не очень много помню. Помню, что он принес меня в пещеру, и я увидела тебя. Мне становилось все хуже. Рана воспалилась, распухнув и налившись кровью, из нее стала сочиться грязная лимфа, и я была уверена, что умираю. Я ничего не помню, кроме того, что он заставил меня выпить ужасную на вкус жидкую кашу.

— Корень лотоса.

— Да. И это растение произвело на меня тот же эффект, что и на тебя. Я никогда не чувствовала себя настолько спокойно. И когда, наконец, его действие закончилось, мне стало намного лучше. Лихорадка исчезла, рана быстро заживала. Невероятно быстро. Только взгляни на меня сейчас. Он спас мне жизнь.

— И что потом?

— К тому моменту, как я очнулась, существо ушло. А ты лежал там, на земле, весь в крови. Сначала я думала, что ты мертв. Что он убил тебя. Присмотревшись, я обнаружила, что ты жив, хотя и не совсем цел. Думаю, что у тебя сломано несколько ребер и возможно еще рука, не говоря уже о скверной ране на голове — может даже, сотрясение мозга.

Гидеон лежал на земле, у него сильно кружилась голова, и все тело ныло и болело, поэтому он старался как можно меньше двигаться. Все происходящее было каким-то безумием.

— Существо закрыло вход в пещеру валуном. Мы его пленники.

— Чего он хочет? — спросил Гидеон.

— Понятия не имею. Сейчас важно то, что ты в плохом состоянии. Нам надо раздобыть для тебя лотос. Мы должны убедить его помочь тебе, так же, как он помог мне.

Гидеон попытался сосредоточиться на том, что только что услышал. Все это казалось невероятным. Он огляделся, но его глазам с трудом удавалось сфокусироваться. Гидеон знал, что у него сломано несколько костей — чувствовал, как их концы трутся друг о друга, причиняя страшную боль, когда он совершал даже самые незначительные движения. Они с Амико находились в неотесанной лавовой пещере. Слабый свет просачивался в узкую трещину в потолке, а на неровном песчаном полу тлел небольшой костер.

— Убедить этого монстра? Я в этом сомневаюсь. Нам нужно убираться отсюда к чертовой матери.

— Нет. Нам нужна его помощь. В противном случае ты не выживешь.

В этот момент раздался звук — скрежет и грохот.

— Он возвращается, — прошептала Амико. — Он отодвигает валун.

Грохот послышался снова, и тут Гидеон расслышал шаги — тяжелые шаги, от которых, казалось, сотрясалась земля. Он осторожно повернулся на звук — и там, выступив из темноты, стояло существо, которое напало на него.

Гидеон едва мог поверить в то, что видит. Монстр был огромен — примерно, девять футов в высоту, с массивной головой на толстой мускулистой шее. В середине его лица блестел один глянцевый глаз размером с тарелку, зрачок которого быстро двигался, не упуская ничего из виду и демонстрируя налитый кровью белок. У существа был огромный нос, приплюснутые и влажные, колеблющиеся ноздри, и широкий, мясистый рот с сухими, тонкими губами, которые были немного растянуты, демонстрируя ряды острых желтоватых зубов и розовых десен. Блеклые седые волосы росли только на макушке и ниспадали до пояса длинными, спутанными прядями, напоминавшими дреды. Тело монстра было песочного цвета из-за бледного меха, покрывавшего его и казавшегося на вид мягким, как мохер. Сквозь него просматривались многочисленные рваные пурпурные шрамы, старые раны, отметины и морщины, усеивавшие кожу. Он был одет в старую шкуру животного, обвязанную вокруг талии. С нее свисал кожаный мешок. В целом существо выглядело как отвратительный, доселе неизвестный вид обезьяны.