Затерянный мир. Отравленный пояс. Когда мир вскрикнул - [74]

– Великолепно! – воскликнул не потерявший самообладания Челленджер, потирая ушибленную руку. – Какая всесторонняя и убедительная демонстрация! Я даже не ожидал такого успеха. Обещаю, джентльмены, что через неделю будет готов второй шар, и вы можете твердо рассчитывать, что преодолеете первый этап нашего возвращения домой безопасно и с комфортом.

До сих пор я описывал все события в той последовательности, в какой они происходили. Теперь же я возобновляю свое повествование уже из нашего старого лагеря, где нас так долго ждал Замбо; сейчас все трудности и опасности, как страшный сон, остались позади, на вершине этих рыжеватых скал, которые вздымаются у нас над головой. Мы благополучно спустились вниз, – хотя и совершенно неожиданным образом, – и с нами сейчас все в порядке. Пройдет еще от шести недель до двух месяцев, и мы вернемся в Лондон, так что очень может быть, что это письмо попадет вам в руки не намного раньше нашего приезда. Души наши томятся, а мысли устремляются вперед, навстречу огромному, родному для нас городу, который так дорог нашему сердцу.

Вечером того же дня, после нашего рискованного приключения с воздушным шаром, изготовленным Челленджером, в судьбе нашей наступили решительные перемены. Я уже говорил, что единственным человеком, который проявлял какое-то сочувствие к нашим попыткам выбраться отсюда, был спасенный нами молодой вождь. Он один не хотел удерживать нас силой в этой странной стране. Все это он передавал нам с помощью выразительного языка жестов. В тот вечер, после захода солнца, Маретас спустился в наш маленький лагерь и протянул мне (по каким-то причинам он всегда уделял мне внимания больше, чем другим; возможно, потому что я был ближе всех к нему по возрасту) небольшой свиток древесной коры, а затем, с серьезным видом показав в сторону ряда пещер над нами, приложил палец к губам, призывая сохранить это втайне, после чего вновь, крадучись, вернулся к своему племени.

Я поднес кусок коры к свету костра, и мы все внимательно рассмотрели его. Он имел форму квадрата со стороной около одного фута. Внутри был какой-то рисунок из странно расположенных линий, который я воспроизвожу в своих записях.

Рисунок был аккуратно сделан углем на белом фоне и на первый взгляд напоминал грубое изображение музыкальной партитуры.

– Что бы это ни было, могу поклясться, что это что-то очень важное для нас, – сказал я. – Это было написано на лице молодого вождя, когда он отдавал мне свиток.

– Если только мы не имеем дело с примитивной шуткой, – возразил Саммерли. – Желание пошутить я бы отнес к самым основополагающим достижениям человечества.

– Это явно какой-то шифр, – заметил Челленджер.

– Скорее похоже на ребус, – заметил лорд Джон, вытягивая шею, чтобы получше рассмотреть рисунок. Затем внезапно он протянул руку и схватил загадочное изображение.

– Черт побери! – воскликнул Джон Рокстон. – Я, кажется, понял. Юноша был прав. Смотрите! Сколько таких черточек на этой коре? Восемнадцать. А теперь обратите внимание, что пещер на склоне горы над нами тоже восемнадцать.

– Когда Маретас передавал мне это, он показывал в сторону пещер, – вспомнил я.

– Тогда все правильно. Это схема пещер. Ну да! Восемнадцать пещер в ряд, одни короткие, другие глубокие, некоторые с разветвлениями – мы же сами все это видели. Это карта, а вот тут на ней стоит крестик. Зачем он здесь? Им отмечена пещера, которая намного глубже всех остальных.

– Она сквозная! – воскликнул я.

– Кажется, наш юный друг разгадал эту загадку, – сказал Челленджер. – Если пещера не проходит насквозь, тогда я совершенно не понимаю, зачем этот молодой человек, у которого есть все основания относиться к нам хорошо, старается привлечь к ней наше внимание. Но если она действительно сквозная и имеет выход с другой стороны на том же уровне, то нам для спуска останется преодолеть не более ста футов.

– Целых сто футов! – охнул Саммерли.

– Но ведь у нас по-прежнему есть веревка длиной более ста футов! – воскликнул я. – Ее наверняка хватит, чтобы спуститься.

– А как насчет тех индейцев, которые находятся в этой пещере? – возразил Саммерли.

– Индейцы не живут ни в одной из пещер над нами, – сказал я. – Все они используются только в качестве кладовых и складов. Почему бы нам не пойти туда прямо сейчас и все не разведать?

На плато есть засохший лес каких-то смолянистых растений – разновидности араукарии[123], по утверждению нашего ботаника, – которые используются индейцами как факелы. Каждый из нас взял по охапке таких веток, и мы по замшелым ступенькам отправились к пещере, которая была отмечена на схеме. Как я и предполагал, она была пуста, если не считать множества громадных летучих мышей, которые хлопали крыльями у нас над головой. Не желая привлекать к нашим действиям внимание индейцев, некоторое время мы, спотыкаясь, двигались в темноте, пока не миновали несколько поворотов и не зашли в пещеру достаточно глубоко. Затем мы наконец зажгли наши факелы. Это был прекрасный сухой туннель, с гладкими серыми стенами, покрытыми туземными символами, с выгнутым сводом и усыпанным белым блестящим песком полом. Мы торопливо двигались по проходу, пока – с возгласом глубокого разочарования – вынуждены были остановиться. Путь нам преграждала вертикальная каменная стена без единой трещины. Через нее не смогла бы проскочить даже мышь. Уйти таким путем было невозможно.