Затерянный мир. Отравленный пояс. Когда мир вскрикнул - [126]

Что же произошло? Ни я, ни Мэлоун этого сказать толком не можем, потому что мы оба тут же были сбиты с ног, словно ураганом, и покатились по траве, кружась, как камни для керлинга[190] на ледяной дорожке. В тот же миг нас буквально оглушил страшный вопль; ничего подобного нам никогда раньше слышать не приходилось. Кто из сотен присутствовавших смог бы описать этот леденящий душу крик? В одном пронзительном звуке слились боль, ярость, угроза и негодование ее Величества Природы. Он продолжался целую минуту, словно вой тысячи сирен, парализуя многочисленные толпы зрителей своей неистовой силой и разносясь звонким эхом не только по всему южному побережью, но и достигнув даже наших французских соседей за Ла-Маншем. С криком раненной Земли не мог бы сравниться ни один другой звук с момента сотворения мира.

Ошеломленные и оглушенные, мы с Мэлоуном ощутили на себе только мощный толчок и действие звука. Об остальных подробностях этого чрезвычайного события мы узнали уже из рассказов других очевидцев.

Первыми из недр Земли вылетели клети подъемников. Остальное механическое оборудование было установлено в стенах ствола и поэтому избежало прямого удара, но сплошной пол клетей полностью принял на себя всю силу ударной волны. Если в трубку поместить несколько шариков и потом дунуть в нее, они вылетят оттуда по очереди отдельно друг от друга. Таким же образом и четырнадцать подъемников взмыли над шахтой один за другим и приземлились, описав в воздухе великолепные параболы; причем один из них упал в море возле волнореза в Уортинге, а второй – в полях недалеко от Чичестера. Очевидцы утверждают, что никогда в жизни не видели более необычного зрелища, чем четырнадцать подъемников, безмятежно парящих в синем небе.

Затем возник гейзер. Это была громадная струя какого-то отвратительного вещества, напоминавшего патоку, но с консистенцией смолы. Струя выстрелила вверх на высоту, которая по разным оценкам составила примерно две тысячи футов. Круживший над местом действия любопытный аэроплан был сбит, словно зенитным огнем, и совершил вынужденную посадку, а пилот вместе со своей машиной были залиты этой жижей. Ужасное вещество, обладающее всепроникающим тошнотворным запахом, может представлять собой живую кровь нашей планеты или же, как настаивает профессор Дризингер и вся Берлинская школа, возможно, является защитным выделением, с помощью которого Природа защитила мать-Землю от навязчивости всяких Челленджеров (по аналогии со скунсом). Возможно, это действительно было именно так, но главный обидчик, восседавший на своем троне на насыпи, не пострадал, тогда как все представители прессы оказались на линии прямого огня и настолько вымокли и пропитались зловонной субстанцией, что в течение еще нескольких недель не могли показаться в приличном обществе. Струя этой гнилостной жидкости была снесена ветром в южном направлении и обрушилась на несчастную публику, которая так долго и терпеливо дожидалась на гребне холмов, чтобы посмотреть на то, что здесь произойдет. Однако серьезно никто не пострадал. Ни один из домов не был разрушен, зато многие из них стали «благоухать» и стены их до сих пор носят на себе следы великого события.

После этого настал черед и самой шахты. Как по законам природы медленно, снизу вверх закрываются раны на теле человека, так и Земля залечивает любые прорехи в своей живой материи, только делает это стремительно. Стены шахты с долгим и громким треском стали смыкаться, из глубины раздался звук, который, поднимаясь все выше и выше, закончился оглушительным хлопком, когда сплющилось кольцо кирпичной кладки внутри устья шахты и стенки его с грохотом разбились друг о друга. В то же время подземные толчки, напоминавшие небольшое землетрясение, встряхнули насыпи отвалов, образовав на том месте, где был туннель, пирамиду из мусора и покореженного железа высотой в пятьдесят футов. Эксперимент профессора Челленджера не только завершился, но и навсегда был погребен от человеческих глаз под землей. Если бы не памятный обелиск, впоследствии установленный здесь Королевским научным обществом, наши потомки вообще могли бы никогда не узнать, где происходило это знаменательное событие.

А потом наступил эффектный финал. После череды всех этих событий последовал долгий период полной и напряженной тишины, пока народ пытался собраться с мыслями и понять, что же здесь все-таки произошло. Затем внезапно люди осознали всю грандиозность этого достижения, величие самой идеи, талант и силу воли при воплощении ее в жизнь. В едином порыве все повернулись к Челленджеру. Со всех сторон послышались возгласы восхищения, и со своего холмика к нему обратилось море лиц. Люди приветственно размахивали над головой носовыми платками. Я отчетливо запомнил Челленджера, он и сейчас стоит у меня перед глазами, словно все это было только вчера. Профессор встал со своего стула: глаза полузакрыты, на лице довольная улыбка, левая рука на поясе, а правая спрятана за борт фрака. Картина эта просто напрашивалась быть увековеченной, и вокруг меня, словно шары на крикетном поле, дружно защелкали затворы фотоаппаратов. В золотистых лучах июньского солнца профессор медленно повернулся и величественно поклонился на все четыре стороны света. Челленджер – сверхученый, Челленджер – первопроходец, Челленджер – первый человек в мире, кого вынуждена была признать сама мать-Земля.