Затерянный мир. Отравленный пояс. Когда мир вскрикнул - [106]

– Но что же нам тогда вообще делать с нашей жизнью? – спросил я, в отчаянии взывая к голубым и пустым небесам. – Что, например, делать мне? Газет уже нет, и моему призванию нет применения.

– Охотиться больше не на кого, армии тоже не существует, поэтому и моей карьере пришел конец, – сказал лорд Джон.

– Да и студентов больше не осталось, так что и моя профессия никому не нужна! – воскликнул Саммерли.

– А вот у меня по-прежнему есть мой муж и этот дом, и я могу благодарить небеса за то, что моя жизнь продолжается, – сказала дама.

– И моя жизнь по-прежнему имеет смысл, – заметил Челленджер, – ведь наука жива, а эта катастрофа сама по себе предоставит нам множество увлекательнейших вопросов для исследования.

Он распахнул настежь окна, и мы замерли, всматриваясь в безмолвный и неподвижный пейзаж.

– Дайте-ка подумать, – продолжал профессор. – Вчера было около трех, или немного больше, когда мир окончательно вошел в отравленный пояс и был полностью поглощен им. Сейчас девять. Вопрос состоит в том, когда именно мы вышли из него?

– На рассвете воздух все еще был очень тяжелым, – сказал я.

– Даже позже, – отметила миссис Челленджер. – Еще в восемь я ощущала такое же удушье, как и в самом начале.

– Тогда можно сделать вывод, что мы вышли из пояса сразу после восьми. В течение семнадцати часов мир был погружен в отравленный эфир. За это время Великий Садовник стерилизовал человеческую плесень, покрывавшую поверхность Его плода. Вопрос в том, возможно ли, чтобы эта работа была проделана не полностью – и кроме нас выжил кто-то еще?

– Именно об этом я и подумал, – сказал лорд Джон. – Почему мы должны быть единственным камешками на этом пустынном берегу?

– Абсурдно предполагать, что, кроме нас, кто-то еще мог остаться в живых, – убежденно заявил Саммерли. – Не забывайте о том, что сила яда была так велика, что даже такой человек, как наш Мэлоун, – сильный как бык и напрочь лишенный нервов, – едва сумел подняться по ступенькам, не потеряв сознания. Есть ли вероятность, что кому-то удалось выдержать не то что семнадцать часов – хотя бы семнадцать минут такого воздействия?

– Если только кто-то не предусмотрел этого и не подготовился так же, как наш старина Челленджер.

– Вот это, полагаю, крайне маловероятно, – сказал Челленджер, самоуверенно выставив вперед бороду и прикрыв глаза. – Не думаю, что такое сочетание научной наблюдательности со способностью делать выводы и предвидеть результат, позволившее нам избежать опасности, может встретиться в одном поколении дважды.

– Из этого вы делаете вывод, что все остальные определенно мертвы?

– Сомнений в этом очень мало. Однако мы не должны забывать о том, что действие яда распространялось снизу вверх и, возможно, слабее ощущалось в высших слоях атмосферы. Действительно странно, что все происходило именно так, но это как раз один из тех фактов, которые в будущем будут представлять для нас интереснейшую область для изучения. Итак, можно предположить, что, разыскивая выживших, следовало бы обратить свои полные надежд взоры к одной из деревень Тибета или какой-нибудь ферме в Альпах на высоте многих тысяч футов над уровнем моря.

– Что ж, учитывая, что нет ни поездов, ни пароходов, с таким же успехом можно говорить и о выживших, которые находятся где-нибудь на Луне, – сказал лорд Джон. – Но я всерьез задумываюсь о том, действительно ли все закончилось, или мы прошли только полпути.

Саммерли вытянул шею, вглядываясь в горизонт.

– Кажется, там светло и ясно, – неуверенно сказал он, – но так было и вчера. И лично я вовсе не уверен, что все уже закончено.

Челленджер пожал плечами.

– И снова мы возвращаемся к нашему фатализму, – произнес он. – Если мир уже переживал подобное, что, безусловно, нельзя исключить полностью, то это было очень давно. Поэтому у нас есть все основания полагать, что это не повторится еще очень долгое время.

– Все это очень хорошо, – сказал лорд Джон, – но когда происходит землетрясение, велика вероятность того, что вслед за ним случится следующее. Думаю, нам следует размять ноги и немного подышать свежим воздухом, пока мы можем это сделать. Поскольку кислорода у нас не осталось, беда может настигнуть нас как здесь, так и на улице.

Абсолютная апатия, ставшая реакцией на столь невероятные переживания последних суток, была очень странной. Это чувство глубокого безразличия было и моральным, и физическим. Осталась только усталость и сознание тщетности любых усилий. Даже Челленджер поддался общему настроению и сидел в кресле, положив тяжелую голову на руки и размышляя о чем-то далеком, пока мы с лордом Джоном буквально не подняли его на ноги, удостоившись за это пристального взгляда и злобного рычания, как у пса, которого побеспокоили. Но, так или иначе, как только мы выбрались из своей тихой гавани на простор прежней жизни, наше нормальное состояние и энергия постепенно вернулись к нам.

Однако что нам было делать на этом кладбище человечества? Сталкивался ли кто-либо из людей с таким вопросом с начала времен? Действительно, в будущем у нас будет все необходимое и даже предметы роскоши. Все запасы еды и лучшие вина, все сокровища и произведения искусства будут нашими, если мы этого пожелаем. Но что нам