Затерянные в Чарусах - [17]

12.

В доме деда Сома царило некоторое оживление. Лида перебирала клюкву на полу. Дед Сом сидел на лавке и внимательно изучал рюкзак. Рядом лежали: пакетик с солью, коробок спичек и носовой платок.

Валерий поставил на стол посуду.

— Спасибо за еду, — сказал он.

Старик не обратил на него внимания. Он кончил обшаривать кармашки рюкзака и взялся за сумку. Высыпал из нее клюкву на пол и стал расстегивать многочисленные молнии. Достал пустой полиэтиленовый пакет. Повертел его, помял, просмотрел на свет, подивился, отложил в сторону. Из другого кармана он извлек два завернутых в белую бумагу яблока и изумился находке. Понюхал, показал гостю, — вот, мол, какие бывают.

«Как это я про них забыл, клюквой питался», — подумал Валерий. Смотреть на забавляющегося Сома было не менее интересно, чем тому копаться в чужом имуществе.

Дед вытащил пустую пластмассовую бутыль из-под лимонада и застонал от избытка чувств: давил ее пальцами, крутил пробку, дивился легкости. Он забыл про Валерия, про Лидию и все вертел бутылку, время от времени восклицая: «Надо же! Стекло! Или не стекло? Тонкое, легкое и не ломается. Только хрустит». Набаловавшись, дед быстро обшарил остальные карманы. Нашел еще один коробок спичек — специальный, пропитанный парафином и положенный в сумку несколько лет назад. Убедившись, что все предметы извлечены на свет божий и более никаких открытий не последует, старик принялся перебирать находки. Спички с деловитым видом припрятал на полку, потом потрогал слегка помятые плоды.

— Яблоки? — спросил недоверчиво.

— Яблоки.

— Где же растут такие?

— На небе, — съехидничал Валерий.

Сом согласно кивнул головой.

— Я что-нибудь из своего барахла могу забрать? — поинтересовался живой свидетель мародерства по отношению к собственному имуществу.

Дед непритворно удивился, как будто кто-то посмел запустить загребущие ручонки в его личные закрома.

— Совести нет — бери. — Старик вскочил, подбежал к божнице, перекрестился и зашептал: «Господи, спаси этого несчастного от искушения, сохрани заблудшую душу его окаянную и избави нас всех от лукавого». — Тут же вернулся к столу, чутко следя за гостем хитроватым взглядом. — «Подействовало… или нет?».

— Совестью меня Бог обидел и поэтому я хочу вернуть себе рюкзак, бутылку и хотя бы один коробок спичек. Сумку и всю клюкву можете оставить себе.

— Наглодушный ты человек, однако, — изумился дед, — Все самое ценное возжелал. Клюкву он нам оставит. Да зачем она нам? Токо что выбросить жалко. Да ее, этой клюквы, кругом…

Валерий решил проявить твердость.

— Я понимаю, — сказал он, — что вещи эти мне самому найти, скорее всего, не удалось бы. Но поскольку вы разрешаете — я заберу их.

— Ничего я не разрешаю. У нас тут порядок такой: все, что в болотах нашел — твое. Вот кабы ты с нами жил здесь, да потерял рюкзак, ну, сдуру, по растяпистости, тода да, тода я, коль нашел бы, возвернул его тебе бы. Из почтительности. Но ты чужой, пришлый, вещи твои не принадлежат деревне, а значит, кто их нашел, тот и есть им хозяин.

— Одобряю ваши порядки. Они справедливы, но лично мои взгляды на подобные действия — другие, поэтому… рюкзак… хотя бы …

— Вестно, какие у тебя взгляды. На, забирай! — Дед спихнул рюкзак со стола.

— А бутылку?

Сом глянул на Валерия так, как будто впервые увидел. Поведение гостя невероятно изумило его и привело к растерянности. Старик не знал, как с таким человеком разговаривать. Пришел из другого мира, но уж больно для обычного пришельца не робок. Другие и вякнуть не смели, со всем соглашались, так были счастливы, что не сдохли в Чарусах. Дед перестал разыгрывать из себя самоуверенного жадину, посмотрел на хозяина вещей чуть по-другому, с некоторой примесью любопытства что ли. Пряча в глазах глубоко затаённую обиду, шмыгнул носом, отвернулся и стал помогать Лиде. Валерий подобрал рюкзак и, пробормотав: «Извините», — пошел к выходу. В дверях немного замешкался, потоптался, быстро вернулся, взял яблоки, бутылку и, ни на кого не глядя, вышел на улицу. Но тут же вернулся опять. Подошел к иконе.

— Это Ленин, — сказал он.

— Ну, Ленин, — нехотя буркнул дед.

— Это Ленин и он не Бог. Поэтому он вам и не помогает. — Валерий поставил бутылку на стол, рядом положил одно яблоко и направился в свое новое жилище.

— Еще как помогает! — крикнул ему в спину старик.

Лида бросила ровнять клюкву и посмотрела на Сома осуждающе.

— Не суйся, — предупредил тот, — и молчи. А то поспорим!

Лида махнула рукой.

— Пойду козу подою лучше, — сказала она.

— Нет, а все-таки не совсем человек пропащий, как ты думаешь? — примирительно обратился Сом к Лиде. Та пожала плечами.

Дома рюкзак был немедленно спрятан в сундук. Появилась первая вещь, необходимая для хождения по болотам. Бутылка тоже была бы кстати, но окончательно рассориться из-за нее с Сомом представлялось делом непрактичным. Валерий подошел к столу, кинул в рот кусочек сала. Пожевал, посмотрел на яблоко. — «Отнесу его профессору», — решил однозначно и припрятал на полку. Вышел на улицу. Обогнул дом по кругу, поправил поленницу хвороста, связанного в снопы тонкими лозинами, сбил палкой высоченные лопухи и вошел в сарай. Внутри лежало старое трухлявое сено, деревянные ведра, корыто, рассохшаяся дубовая кадушка. На стене висел серп. Далее, за сараем, Валерий обнаружил небольшую баньку, скрывавшуюся в разросшихся кустах калины. Решил обследовать ее, но в кромешной тьме ничего не смог рассмотреть. Поползал внутри, на ощупь определил, где очаг, где полок, чуть не разбил нос, не заметив стульчаков-чурбанов, составленных один к другому, а когда глаза пообвыклись, увидел окошечко, такое тусклое, что было непонятно, зачем его вообще тут проделали.