Затерянные на Венере - [5]

— А что лежит за шестой дверью? — спросил я.

— В коридоре за шестой дверью скрыты форсунки, которые обрызгают тебя сильной кислотой. Она попадет в глаза и выест их, она медленно пожрет твою плоть. Но ты умрешь не слишком быстро. У тебя будет достаточно времени, в течение которого ты сможешь раскаиваться в преступлениях, приведших тебя в комнату с семью дверями. Мне кажется, шестая дверь — самая неприятная из всех.

— По-моему, худшая из них — седьмая, — заметил Хокал.

— Возможно, — признал Сов. — Смерть из-за седьмой двери приходит дольше, и агония мысли тянется дольше. Когда ты наступишь на скрытую пружину в коридоре за седьмой дверью, стены начнут медленно сдвигаться к тебе. Их движение будет медленным, почти незаметным, но в конце концов они достигнут тебя и медленно раздавят.

— А зачем нужна эта петля над столом? — спросил я.

— В невозможности сделать выбор, за которой из дверей погибнуть; в попытке отыскать ту, что ведет к жизни, — пояснил Сов, — у тебя будет искушение покончить с собой. Для этого и предназначена петля. Но она остроумно подвешена на таком расстоянии над столом, что ты не сможешь сломать себе шею и умереть быстро. Ты сможешь только медленно удавиться.

— Похоже, что вы предприняли серьезные усилия, чтобы с удовольствием уничтожать врагов, — заметил я.

— Комната с семью дверями предназначена в первую очередь не для того, чтобы убивать, — пояснил Сов. — Она используется как средство обращать неверующих в торизм. Ты был бы удивлен, узнав, насколько она эффективна.

— Могу себе представить, — ответил я. — Ну а теперь, когда вы рассказали мне свою забавную историю, могу ли я утолить голод и жажду перед смертью?

— В свои последние часы в этом мире ты можешь поступать со всем, что находится в комнате, как тебе заблагорассудится. Но прежде чем ты приступишь к еде, я хочу предупредить тебя, что шесть из семи блюд на этом столе отравлены — все, за исключением одного. Прежде чем ты утолишь жажду, тебе, наверное, будет интересно узнать, что из семи изысканных напитков, искрящихся в этих семи сосудах, шесть отравлены. А теперь, убийца, мы оставляем тебя. Последний раз в жизни ты видишь товарищей по человечеству.

— Если в моей жизни не осталось ничего, кроме надежды еще раз посмотреть на вас, я с радостью окажусь в объятиях смерти.

Они покинули комнату все вместе, через единственную дверь, ведущую к жизни. Я не спускал взгляда с этой двери, чтобы хорошенько ее запомнить. И тут слабое освещение погасло.

Я быстро пересек комнату по прямой линии к тому месту, где, как я знал, должна была быть дверь, поскольку я стоял к ней лицом. Я улыбнулся про себя, думая, как глупо было с их стороны воображать, что я тотчас потеряю ориентацию, как только выключат свет. Если они мне не лгали, то я выберусь из комнаты почти так же быстро, как они, и потребую жизнь, которую они мне обещали.

С вытянутыми вперед руками я приближался к двери. Почему-то я чувствовал головокружение. Мне было трудно удерживать равновесие.

Мои пальцы коснулись движущейся поверхности. Это была стена, которая почему-то перемещалась под моими руками справа налево. Я ощутил, как под моими руками прошла дверь, затем еще одна и еще… Тогда я понял, что происходит. Пол, на котором я стоял, вращался. Я потерял дверь, ведущую к жизни.

2. Кольца ярости

Я замер, ошеломленный, на мгновение павший духом. Внезапно свет зажегся вновь. Я увидел стену и череду дверей, проходящую передо мной. Которая из них вела к жизни? Какую следовало выбрать?

Я чувствовал себя очень усталым и практически беспомощным. Меня терзали муки голода и жажды. Я подошел к столу в центре комнаты. Надо мной насмехались вино и молоко из семи чаш. Одна из семи была безобидной и быстро утолила бы изнуряющую меня жажду, которая превратилась почти что в пытку. Я осмотрел содержимое каждой чаши, тщательно обнюхав их. Среди них были две чаши с водой, содержимое одной из которых было слегка мутноватым. Я был уверен, что в ней, такой неприглядной с виду, и содержится неотравленная жидкость.

Я поднял эту чашу. Мое пересохшее горло умоляло сделать хотя бы один глоток. Я поднес чашу к губам, но тут меня одолели сомнения. Пока есть хотя бы один ничтожный шанс выжить, я не должен рисковать. Я решительно поставил чашу обратно на стол.

Бегло осмотрев комнату, я увидел в тени за столом, около стены, стул и кушетку. По крайней мере, если я не могу ни есть, ни пить, я могу отдохнуть и, быть может, поспать. Я не собирался оправдывать ожиданий моих тюремщиков так долго, сколько это возможно. С этой мыслью я подошел к кушетке.

Освещение в комнате было скверным. Однако его все же хватило, чтобы в тот миг, когда я уже собирался броситься на кушетку, различить, что ложе было покрыто острейшими металлическими шипами. Мои мечты о спокойном сне развеялись. Обследование стула показало, что он снабжен такими же колючками.

Какую подлинно дьявольскую жестокость обнаружили тористы в изобретении этой комнаты и ее приспособлений! В ней не было ничего, пригодного к употреблению, что не таило бы в себе смертельной опасности, за исключением пола. Я так устал, что растянулся во всю длину прямо на полу, который в этот момент казался мне роскошным ложем.