Затем - [16]

— До чего же обходительны эти иностранцы! Даже чересчур… Так хвалят нашу погоду, что ей просто нельзя не стать лучше.

— Хвалят погоду? Хм-м… По-моему, ужасная жара.

— По-моему, тоже.

Словно сговорившись, братья вытащили белоснежные платки и вытерли лоб — оба были в цилиндрах, потом пошли к окаймлявшим газон деревьям и остановились в тени. Здесь не было ни души. В это время на противоположном конце сада началось какое-то представление. Сэйго посмотрел туда, но выражение лица у него при этом ни капельки не изменилось, словно он находился сейчас дома. «Стань я таким, как брат, — подумал Дайскэ, — я тоже потерял бы интерес к обществу и мне было бы всё равно, что дома, что в гостях. Но скучно жить, если ни в чём не находишь удовольствия».

— Что поделывает нынче отец?

— Пошёл на вечер поэзии, — ответил Сэйго всё с тем же скучающим видом, в то время как Дайскэ эта новость позабавила.

— А сестрица?

— Ей велено принимать гостей.

Это сообщение тоже насмешило Дайскэ, потому что он представил себе, как невестка потом будет жаловаться и ворчать.

Сэйго был вечно занят, причём главным образом на такого рода приёмах. Зная это, Дайскэ просто восхищался братом, который без единого слова протеста или неудовольствия в любое время мог пить сакэ, что-то есть, развлекаться о женщинами и при этом не погрязнуть в житейской суете, сохранять бодрость и душевное равновесие да ещё полнеть с каждым годом. Отдельные кабинеты в чайных домиках, рестораны с японской кухней, званые обеды в европейских ресторанах, всевозможные клубы, приглашения на завтраки, проводы на вокзале Симбаси и встречи в Иокогамском порту, визиты вежливости, — вся эта светская жизнь так же привычна для брата, как солёная морская вода — для медузы, размышлял Дайскэ, поэтому ему, всегда будут чужды и высокомерие и разочарованность.

Брат вполне устраивал Дайскэ. Не донимал его назойливыми наставлениями, как отец, не заводил разговоров о «принципах», «убеждениях», «взглядах на жизнь», предметах весьма щепетильных, усложняющих жизнь. В общем, был самым обычным человеком, только очень скучным.

С невесткой куда интереснее. При встрече с Дайскэ брат неизменно говорил: «Как дела?» Или: «В Италии было землетрясение, слышал?» Или: «Турецкий султан низвергнут с престола». Затем следовали сообщения, взятые из газет: «Цветы в Мукодзима уже отцвели», «В трюме иностранного судна в Иокогаме обнаружена огромная змея», «Такой-то попал под поезд». Таких безобидных, никого не задевающих тем у брата было неистощимое количество.

Случалось, правда, что он вдруг задавал довольно странные вопросы: «А что, Толстой как будто уже умер?» Или: «Кто сейчас из японских писателей самый выдающийся?» Равнодушный к литературе и на редкость несведущий, он спрашивал об этом до того безразличным тоном, не выказывая ни почтения, ни презрения, что отвечать можно было, не задумываясь.

Дайскэ это нравилось. Такие разговоры, конечно, не давали пищи мыслям, зато оставляли приятное ощущение. Но Дайскэ почти никогда не удавалось застать брата дома, к величайшему удивлению невестки, Сэйтаро и Нуико, которые считали, что Сэйго вообще никуда не выходит, поскольку к завтраку, обеду и ужину он непременно появлялся к столу…

Стоя сейчас с Сэйго в тени деревьев, Дайскэ решил, что наконец-то выпал удобный случай поговорить с братом.

— У тебя не найдётся для меня немного свободного времени?

— Свободного времени? — Брат рассмеялся.

— Может, завтра утром?

— Завтра утром я должен съездить в Иокогаму.

— А после обеда?

— После обеда буду в фирме, но там у меня дела, так что вряд ли удастся поговорить.

— Тогда вечером.

— Вечером я в «Тэйкоку-отеле». Туда приглашена английская чета.

Дайскэ надулся и пристально посмотрел на Сэйго. Потом оба рассмеялись.

— Если очень срочно, давай сегодня? Как ты на это смотришь? Сегодня я могу. Поужинаем вместе, хочешь? Давно мы с тобой вместе нигде не были…

Дайскэ согласился. Но вместо клуба Сэйго повёл его в закусочную, славившуюся своими блюдами из угрей.

— В цилиндре идти в закусочную?! — заколебался Дайскэ.

— Пустяки.

Рикша привёз их в закусочную у моста Канэсугибаяси. Это был старинного стиля дом, рядом протекала река, на берегу росли ивы. Братья поставили свои цилиндры дном книзу на полку рядом с потемневшими от времени стойками стенной ниши. «Странно как-то!» — заметил Дайскэ. Но сидеть на циновке, скрестив ноги, вдвоём в комнате второго этажа с раскрытыми настежь дверями-стенками оказалось куда приятнее, чем на приёме.

В отличном расположении духа они пили сакэ. Брат ел, пил, болтал на разные темы, словом, держал себя так, будто у него и не было других дел. Дайскэ чуть не забыл, зачем шёл сюда, и вспомнил об этом, лишь когда служанка поставила перед ними третий графинчик сакэ. Он собирался попросить у Сэйго денег для Митиё.

С такой просьбой Дайскэ обращался к брату впервые. Был, правда, случай, когда по окончании университета Дайскэ растратился на гейш, и брату пришлось его выручать. «Вот шалопай! Смотри не проболтайся отцу», — сказал тогда брат, к удивлению Дайскэ не упрекнув его ни единым словом, и полностью уплатил долги. С тех пор, если появлялась нужда в деньгах, Дайскэ никогда не обращался к брату — стеснялся, а только к невестке, и она ни разу ему не отказала. Так что нынче он впервые заговорил с братом о деньгах.